Бояре сидели на лавках вдоль стен, сумрачные, молчаливые, ближе к княжескому столу — седые мужи покойного князя Черниговского, подальше от стола — молодые, Олеговы.

Идя навстречу князю, Пётр почувствовал, что единства в боярах нет. Всей кожей ощутил царящую в них напряжённость, нарастающее волнение и понял, как это можно использовать...

Все обязательные слова приветствия и соболезнования от имени великого князя и от своего имени он произнёс почти не думая — не первый год ездил с дипломатическими поручениями. Пока говорил, изучал лицо молодого князя: характером слабоват, заносчив, щеголеват — отец недавно помер, а на руках перстни сверкают, как у бабы, и пояс не сменил, оставил красный, изукрашенный самоцветами...

Наконец Пётр перешёл к главному:

— Великий князь моими устами выражает удивление: неужто не чтит князь Олег Святославич лествичное право, принятое единой семьёй потомков славного Рюрика?

Начало было громким, но Пётр полагал, что с подобным человеком только так и следовало говорить.

— Смерть твоего отца Святослава Олеговича, младшего из сыновей доблестного Олега, согласно лествичному праву, нынче выводит вперёд потомков старшего сына Олега — Всеволода, из коих первым является Святослав Всеволодович. За ним наступит черёд его младшего брата Ярослава, и только потом это право перейдёт к тебе и твоим братьям.

Лицо Олега выражало растерянность, глаза беспомощно бегали, словно ждал он, что кто-то сейчас встанет и скажет такое, что развяжет узел, затянутый этим велеречивым киевским боярином на его шее.

Зато средний брат, княжич Игорь, тринадцатилетний подросток с резкими чертами лица, насупленными чёрными бровями и горящими глазами, играл желваками и еле сдерживался.

«С этим посложнее будет, когда вырастет. В нём уже чувствуется боец», — подумал Пётр.

Под стать брату был его погодок Всеволод, не по годам широкоплечий, с явными чертами степняка в лице, унаследованными от бабушки-половчанки. Он стоял набычившись, опустив глаза.

Боярин продолжал говорить...

Собственно, ничего нового для присутствующих речь его не содержала, тем не менее прописные истины лествичного права надлежало вбивать в их сознание, как гвозди, ещё и ещё раз:

Так повелевает древний обычай, так полагает великий князь, так, надеюсь, рассудишь и ты, князь Олег, и не станешь сеять раздор и усобицу в славной и могущественной семье Ольговичей, нарушая порядок на ступенях бесспорной лествицы. В свою очередь, князь Святослав не отступит от обычая предков и выделит двоюродным братьям столы в пределах великого княжества Черниговского, достойные каждого из молодых князей, — боярин сознательно назвал княжество великим, как делал это почивший в бозе Святослав Олегович, — дабы не было в семье изгоев и обиженных, так что смогут вельмии мужи и дружины сесть со своими князьями на сытные земли, а прославленные черниговские бояре, верные други усопшего, всегда найдут понимание и любовь в князе Святославе, вступающем уже в свои седины и умудрённого опытом жизни. — Пётр заметил, как зашевелились, переглядываясь, черниговские бояре, и понял, что его слова упали на почву, унавоженную ревностью к молодым мужам Олега. — Великий князь полагает, что обычай, разум, родственные чувства подскажут правильное решение, и просит вас всех подумать в тиши до утра, ибо, как все мы знаем, утро вечера мудренее.

С этими словами Пётр откланялся, отказавшись от участия в пире.

Он спешил порадовать князя Святослава известием о своей успешной встрече с Олегом.

Святослав, выслушав подробный рассказ Петра, спросил хмуро:

— Кто уполномочил тебя, боярин, говорить от моего имени?

— Я говорил от имени великого князя, — ушёл от ответа Пётр.

— Ты отлично понял, что я хотел сказать.

— Ты не доволен?

— Да.

— Чем?

— Тем, что в предлагаемом тобой ряде нет места моим сыновьям.

— Но они — следующее поколение, и стоять им на следующей, более низкой ступени Ольговичевой лествицы.

— По возрасту мои сыновья Владимир и Мстислав старше Игоря.

— Но Игорь им двоюродный дядя!

— А я им Отец! О них мои помыслы.

— Ты получил поддержку великого князя только на условиях верности лествичному праву!

— Ты мне рассказывал, что не сам говорил с великим князем! Тебе ли знать о его условиях?

— Ломая условия Киева, можно потерять поддержку дворского. Сегодня он один из тех, кто решает судьбу стола в Киеве.

— А я сегодня один из тех, кто не думает о столе в Киеве.

— Не лукавь, князь. Ты ни на минуту не переставал думать о великом столе.

Святослав задумался. Вторую неделю он жил в доме богатого торгового гостя, расположенном напротив главных ворот в городской стене. Вторую неделю он смотрел на ворота, неотрывно думая о том дне, когда они распахнутся и он торжественно въедет в Чернигов, город своего детства. И вот, стоит только произнести одно слово: «Согласен!» — и мечта претворится в явь. А как же его дети, сыны? Пойдут по пути, пройденному им, пути нищих княжат, полуизгоев, подручных, униженных и обездоленных? Поймут ли они его? И хватит ли им сил пройти этот путь, как прошёл он? Будет ли у них рядом такой помощник, как их мать, княгиня Мария? Так что же, отойти от этих ворот, потому что недостаёт у него рати, чтобы взять их силой?..

Боярин Пётр, словно читая мысли князя, негромко сказал:

— Ратной силы у тебя маловато. Да и великий князь не потерпит, ежели поступишь так, а не по договорённости на его условиях. И в дворском врага наживёшь.

Святослав прошёлся по горнице, мельком взглянул в окошко — если бы не наросший лёд, в него можно было бы увидеть городские ворота — и произнёс задумчиво:

— Рогуйло только при нынешнем великом князе дворский.

— Ты забыл. Он к нему от Изяслава перешёл. И среди киевской бояры один из первых при всех великих князьях.