Шрифт:
— Чернигов чёрный, а Святослав светлый, — сказал вдруг княжич, и все остановились в изумлении: действительно над рекой возвышались почерневшие за зиму городские стены, чёрная надвратная башня, и на этом фоне князь в светлом плаще, светлой, отороченной лисой шапке, с побитой сединой русой бородой казался особенно светлым и ясным.
«Это к счастью. Что ждёт нас в Чернигове?» — подумала Мария и первой пошла к городским воротам.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Князь Игорь Святославич, шестнадцатилетний вдовец, бросил горсть земли в отверстую могилу жены, порывисто вздохнул, заглушая слёзы, отвернулся и попал в объятия двоюродного брата, князя Святослава Всеволодовича Черниговского.
Худой, нескладный, горбоносый и черноволосый, Игорь нелепо согнулся, припав к плечу брата, и затрясся от рыданий. Святослав прижал его к себе, мягко поглаживая по плечам.
Жена Игоря, почти девочка, умерла при родах, оставив шестнадцатилетнему вдовцу дочь-сироту, которой и имени-то христианского не успели дать, нарекли только по желанию матери странным и радостным именем Весняна. Память подсказала другую такую же нелепую раннюю смерть в его семье: сестра жены Милуша, хохотушка и баловница, преставилась в таком же юном возрасте, произведя на свет крикуна Милослава...
— Ну хватит, успокойся, брат, — негромко сказал Святослав Игорю.
Холопы уже завершили сооружение могильного холмика из смёрзшейся земли. Через год здесь, на родовом кладбище Ольговичей в Чернигове, поднимется могильный камень...
А сейчас все пойдут на поминальное пирование.
...Святослав и Мария, князь и княгиня Черниговские, сидели во главе поминального стола, умело руководя пиром. При этом мысли князя, как это порой с ним случалось, были далеко, хотя почти все, о ком он сейчас думал, сидели здесь же, за поминальным столом...
Вот сидит князь Ярослав, его младший брат, тихий, многие годы находившийся в тени старшего брата, книгочей и строитель Божьих храмов. Не так давно благодаря Святославу он сел на Новгород-Северский богатый стол, на котором несколько лет до него сидел сам Святослав. Сел просто потому, что так пожелал старший брат, когда сам шёл на Черниговский стол...
А вон сидит молоденький, совсем юноша, княжич Всеволод, младший брат Игоря. Говорят, он уже отличается и в ратном деле, и в кулачных забавах... Рядом с ним — княжич Владимир, сын Ярослава Осмомысла Галицкого, давнего знакомца, человека, близкого ему по духу, к которому всегда питал приязнь, хотя и разводила их иногда княжеская судьба по разные стороны усобиц. Совсем недавно Владимир стал его зятем, мужем любимой дочери Болеславы. Молодые счастливы, но и им нужен престол... А ещё растёт у Ярослава дочь-красавица Евфросинья и сын от наложницы Настасьи, пригожий юноша, прозванный в народе Настасьичем...
Святославу вспомнилась последняя встреча с Осмомыслом. Они сидели втроём — он, Ярослав и Мария — и вели неторопливую беседу об искусстве иносказания. Ярослав перевёл на память несколько строк из песенки франкского жоглера [49] : «Власть любви выше королевской, потому что и король ей подвластен...» Незаметно Ярослав перешёл к рассказам о новостях европейских дворов: недавно германский император Конрад III и франкский король Людовик VII затеяли Второй крестовый поход и потерпели поражение, не дойдя до гроба Господня.
49
Жоглер — странствующий музыкант и комедиант в средневековой Франции.
Святослава мало интересовали дела далёкой Европы, а Мария расспрашивала, проявив знание истории знатнейших европейских домов. Они с Осмомыслом принялись с увлечением высчитывать, кем им приходится Людовик VII, если Анна Ярославна, королева франков, была и Людовику и им общей пра-, пра... — тут они сбились — ...прабабкой...
Молодой вдовец, сидевший по левую руку от Святослава, пил чару за чарой, и князь подумал, что долго он вдоветь Не станет. Мысли перекинулись на собственного сына Владимира. Удачливый и умелый воин, коего уже сейчас можно величать стратигом, смелый и решительный в бою, он никак не решался пойти под венец. Даже наложницы постоянной него не было. Правда, Мария давно утешилась внуками Глеба и Мстислава, но князю хотелось иметь внука именно от старшего сына. Всем хорош Владимир, но беспутен, в деда, и норовист, не внемлет родительским увещеваниям, не берет никого в жёны...
Святослав заметил, что к боярину Вексичу подошёл холоп и что-то прошептал ему на ухо.
Вексич тут же встал и вышел.
Святослав насторожился. Прошло какое-то время, Вексич не возвращался. Князь сидел как на угольях: должно быть, стряслось нечто такое важное, что боярин, нарушив обычай, встал из-за стола вперёд своего князя.
Наконец Вексич вернулся, подошёл к Святославу, склонился и, хотя в шуме пира его вряд ли кто мог услышать, указал шёпотом:
— Боярин Пётр сообщает с гонцом из Киева: великий князь Ростислав при смерти. Со дня на день ожидают кончины. Уже соборовали...
— Все мы смертны, — вздохнул Святослав.
Вексич продолжал стоять над князем, ожидая распоряжений. Святослав еле заметно улыбнулся ему и отрицательно покачал головой.
— Что повелишь, князь?
— Ничего, боярин, — невозмутимо ответил Святослав.
— Ты хочешь сказать, что не поедешь? — с нескрываемым удивлением спросил боярин.
— Истинно так.
— И то верно, князь, не след с поминального пира уезжать.
— Я и вовсе не поеду, боярин, — сказал Святослав и добавил: — После пира приходи в библиотеку. Пусть и боярин Ягуба придёт.