– Для тебя бред и моя машина времени, – спокойно ответил Роберт, возвращаясь к изучению находок.

– Ни материальных, ни теоретических доказательств вашего путешествия ты до сих пор не представил, – возмутился Соловьев. – Я просмотрел твои публикации за последние годы и пришел к выводу, что…

Ника мысленно зарычала и выскочила из домика ошпаренной кошкой. Когда Броня начинал научный спор, он прежде всего старался разбить в пух и прах оппонента, чтобы самому возвыситься на обломках его теорий. В научной среде такое поведение норма, Ника сама не раз использовала подобную стратегию. Только вот столько негативных эмоций спорщиками выплескивается, хоть открывай филиал преисподней. Прочь из этого вертепа, на воздух, на волю.

– Мухоловка, айда со мной наперегонки, – окликнула она возвращавшуюся из магазинчика Машку. – До озера.

Маша Иванова не заставила себя долго упрашивать, помчалась следом, перепрыгивая через развороченные машинами колдобины дороги. Охрана девочки, к счастью, за ними не последовала, осталась наблюдать со стороны.

Вероника взобралась на прогретый солнцем валун, Маша устроилась на соседнем. Чем еще заниматься, когда мир в опасности? Конечно, любоваться бликами на воде, кидать мелкие камушки, слушать, как ветер шуршит камышами, смотреть, как молоденькие птички – черные с беленькими хвостами – танцуют над волнами, ловят мошкару.

Что за люди эти ученые? Все как один – самовлюбленные кретины! Самоутвердиться им нужно, в грудь кулаком побить!

Над противоположным берегом озера, низко, почти задевая мачты пришвартованных яхт, наплевав на военное положение, парил красно-зеленый дельтаплан. Суббота. На аэродроме должны собираться бывшие Бронины студенты, создавшие аэроклуб. Когда-то Вероника сама туда записалась. Летала пассажиром на кукурузнике, один раз даже осмелилась спрыгнуть с парашютом в тандеме с инструктором. Она тогда много где отметилась, даже карате занималась, беря пример с мужа, зеленый пояс заслужила. Лишь бы быть рядом с любимым, вовремя отогнать вившихся вокруг красавца-ученого охочих до чужих мужей пташек. Это было в прошлой жизни – простой и ясной, когда она не умела читать в чужих душах. Теперь у нее личная «шлепалка», и романтики в ней в миллион раз меньше, чем в самом разболтанном кукурузнике.

– Почему мы не со всеми? – не выдержав, нарушила тишину Маша.

– Споры великих гениев меня напрягают, – ответила Ника, зашвыривая очередной камешек подальше; нагнулась, набрала полную пригоршню разноцветной гальки. – Сейчас будут до ночи меряться дипломами и научными степенями.

Еще один камешек шлепнулся в волны.

– Что ты купила в магазине? – спросила Ника девушку.

– Шоколадных батончиков. Хотите?

– Нет. – Синие глаза Ники снова следили за отважным дельтапланеристом.

Из Барска так не сбежишь. Башни Тесла и кое-какие непонятные ей приборчики позволяют накрыть город прозрачным энергетическим куполом. Нарушителя воздушного пространства засекут. Вокруг оцепление из военных. Ночью прибыли еще три самолета. Остается…

Ника спрыгнула с валуна, хлопнула ладонью по Машиному плечу:

– Мухоловка, бегом к этим рохлям! Если уж я додумалась до такого, Гаммы давно не должно быть в городе.

Высокие каблуки увязали в копаной-перекопаной песчаной почве, местами уже успевшей порасти свежими сорняками. Повязанный поверх белых бриджей цыганисто-яркий платок развевался. На кончиках его кисточек со звоном перестукивались металлические бусинки. Еле успевавшая за Никой Машка ловила отголоски радости и смятения в душе наставницы.

Почувствовав их приближение, из времянки вышли Ланс с Сашкой, Никиным помощником. За ними подтянулись Марат с Дорофеей. Последними выбрались оба профессора, разошлись по разные стороны встречающей делегации, не глядя друг на друга.

– С чего бурю восторгов развела? – поинтересовался Марат, теребя ворот строгой рубашки. И как это он сегодня галстук не надел, франт столичный?

– У меня две идеи. Обе гениальнее ваших умных рассуждизмов, – поддразнила Ника ученых, смахивая со лба рыжие пряди. – Первая – мы перекрыли не все пути бегства. Что мешает Гамме взять акваланг и проплыть по реке мимо кордонов?

– Дело, – согласился Марат. – Сейчас перезвоню, предупрежу. А вторая?

– Вторая касается временных парадоксов. – Она сделала паузу, восстанавливая дыхание. – Если Игорь Рюкин, сбегая от жуткой действительности, угодил к нам в прошлое, если город перенесся не в тысяча восемьсот какой-то там год, а целых три тысячи лет назад, то почему господа, названные в честь пяти первых букв греческого алфавита, не могут родиться в будущем или в настоящем? Они…

– Не думаю, – оборвал ее Ноэль. – Живи сейчас их двойники, Альфа и Гамма непременно угнездились бы в их телах. История, даже такая запутанная, не терпит закольцованности. Скорее мы можем создать новую ветвь событий, переформировать реальность. И будущее многострадального гражданина Рюкина будет иным.

Броня пожелал что-то возразить, но колючий взгляд Роберта пресек его выступление на корню.

– Более поздний вариант жизни пятерки необоснован, – также категорично высказался Ноэль. – Они не допустили бы бегства Рюкина и нашего расследования.

– Но уровень развития технологий в прошлом был не тот, чтобы создать установку ретросдвига, – осторожно отметил Марат.

– В космос мы как-то людей запустили, ядерные и термоядерные бомбы собрали и испытали. Устройство установки намного проще. В первый раз она могла появиться случайно. Как побочный результат какого-то эксперимента вроде опытов по переносу памяти в мире Ланса. А время, – он задумался на миг, – конец девятнадцатого – первая половина двадцатого века подходит идеально. Место? Такие самородки могли возникнуть где угодно. Но по уровню знаний и технологий предположу – это либо США, либо Советский Союз, либо нацистская Германия, что вероятней всего. Там ученые баловались оккультизмом, искали пути в Шамбалу и прочие мистические края. На этой почве могли родиться столь экзотические технологии. Кстати, язык, на котором говорили члены пятерки во время нашего с Дорой путешествия, – немецкий.