Наконец Сазонов протянул телеграмму в окошко. Заведующая пробежала глазами написанный текст: «Володя задержался не зависящим от него обстоятельствам приехал благополучно Сазонов». Адрес был тот же, что и в телеграмме, которую он отправил в девять утра – Латвия, Рига, Главпочтамт, до востребования, Брюннеру А.К.

– Пять рублей пятнадцать копеек с вас, – сказала заведующая и тут же со вздохом облегчения увидела Нюру, решительно шедшую к окошку в сопровождении рослого милиционера в черной шинели.

– Вот этот, товарищ милиционер! – закричала она, привставая за конторкой и тыча пальцем в Сазонова. – Держите его, а то уйдет!

Очередь шарахнулась в сторону. Люди, стоявшие к другим окошкам, наоборот, с интересом потянулись к месту происшествия. Сазонов, явно не ожидавший такого оборота, растерянно оглядывался.

– А в чем дело, гражданка? – поинтересовался он наконец.

– Сейчас тебе разъяснят, в чем дело! – продолжала ликовать заведующая. – Товарищ милиционер, направьте его в областное отделение ОГПУ! Он тут шпионские телеграммы посылает!

Сазонов как-то нехорошо хмыкнул. А милиционер, козырнув ему, вежливо произнес:

– Предъявите ваши документы, гражданин.

Мужчина не торопясь полез во внутренний карман пальто, и заведующая напряглась, ожидая, что сейчас он достанет браунинг и откроет стрельбу, спасая свою шпионскую шкуру. Но вместо браунинга Сазонов извлек маленькую красную книжечку, раскрыл ее и поднял на уровень глаз милиционера. Тот ознакомился с документом и… четко откозырял Сазонову.

– Стыдитесь, гражданка! – внушительно произнес милиционер, обращаясь к заведующей. – Панику поднимаете из-за пустяков, да еще и клеветой на людей занимаетесь! И вам, гражданка, должно быть стыдно, – кивнул он обомлевшей Нюре. – Дергаете меня без надобности с поста!

– Так он же… он же… – только и смогла вымолвить потрясенная заведующая.

– Что «он же»? – грубо передразнил милиционер. – Товарищ находится на задании, выполняет оперативную надобность! А вы ему, между прочим, препятствуете! Знаете, что бывает за вмешательство в работу органов госбезопасности?

Заведующая мешком плюхнулась обратно на стул. А милиционер еще раз козырнул Сазонову:

– Простите за беспокойство, товарищ.

– Ничего страшного, – улыбнулся тот и, повернувшись к заведующей, придвинул к ней заполненный телеграфный бланк: – Вы бы телеграмму мою отправили, гражданка…

У дверей одного из вагонов спецпоезда напряженно застыл начальник охраны. К нему неторопливо направлялись Сталин и Ворошилов. Оба были в шинелях без знаков различия и суконных фуражках.

Козырнув, начальник охраны шагнул вперед:

– Товарищ Сталин, товарищ Ворошилов! Спецпоезд номер 1 маршрутом Москва – Ленинград к отправлению готов. Начальник охраны Щербатов.

Козырнув в ответ, Сталин негромко сказал:

– Давайте сигнал к отправлению.

– Слушаюсь!

Вожди не спеша зашли в вагон. Выждав некоторое время, начальник охраны махнул рукой. Паровоз дал сигнал и состав тихо тронулся с места.

Начальник охраны на ходу поднялся в вагон и захлопнул за собой дверь.

Каждому из вождей было отведено отдельное купе, равное по площади трем обычным. Но Сталин попросил Ворошилова пока побыть с ним.

– Давай выпьем чаю. Что-то голова разболелась некстати, – устало произнес Сталин, опускаясь на диван у вагонного окна.

– Хочешь, я позову обслугу, Коба? – обеспокоенно спросил Ворошилов. – Примешь порошок…

– Да не надо, – поморщился Сталин. – Сейчас пройдет.

Поезд набирал ход, колеса стучали на стрелках. Мимо окон ветер проносил рваные клочья паровозного дыма. В ожидании чая Сталин откинулся на спинку дивана, прикрыл глаза и думал о событиях последних дней…

Они выдались для него очень насыщенными. Вчера, 5 ноября, он принимал большую делегацию иностранных рабочих, прибывшую в СССР на празднование юбилея революции, сегодня утром выступал с приветствием на торжественном заседании Моссовета. Принял председателя ОГПУ Менжинского, который в своем докладе недвусмысленно сообщил: на 7 ноября троцкистская оппозция в Москве и Ленинграде запланировала крупные провокации. Возможно даже, что они проведут свою демонстрацию под антипартийными лозунгами. Докладывая, Менжинский смотрел встревоженно, и это даже немного насмешило Сталина: «Волнуется», – подумал он, пряча в усы улыбку.

– То, что вы сообщаете мне о планах Троцкого и его приспешников заранее, – неторопливо ответил он шефу ОГПУ, – говорит о том, что вы основательно подготовились к встрече десятого юбилея революции. А вот о чем говорит то, что Троцкий и его приспешники запланировали на этот день какие-то выступления?

Менжинский молчал. Он догадывался, что Сталин сам хочет развить начатую им мысль.

– Это говорит о том, – после паузы наставительно произнес Сталин, – что Троцкий и его приспешники решили окончательно порвать не только с партией, но и с Советским режимом. И с этого момента мы вправе рассматривать их уже не как фракцию в нашей партии, а как антисоветскую подпольную организацию. Можем ли мы, большевики, примириться с существованием антисоветской подпольной организации в Советском Союзе? Нет, не можем.