Мне Дэн как-то рассказал скверный анекдот про бабушку и новорожденного внука. Который был ухом и к тому же глухим. Но бабка его все-равно любила.

Ноги не слушались. Встать удалось не с первой попытки. Но поднявшись, я тут же рухнула на кровать.

Это моя квартира. Мой мир. И мое тело. Слегка беременное. А фотик – вон он, на столе лежит. Вместо утешения.

– Ты полный законченный дурак, – ласково сказала я животу.

Родится и ни фига помнить не будет. Поросенок он после этого.

Добралась до звонящего телефона.

– Дэн, ты приехал? Помолчи, мне тебя нужно кое о чем спросить. Ты случайно не хочешь на мне жениться? Да не блей ты как овца. Ну, не хочешь, как хочешь. Я сама потом тебе перезвоню.

Отец номер один не состоялся. Думаю, что перезванивать он мне не станет. Затаится и будет нервничать. А еще скорее – позвонит через пару месяцев и скажет свое любимое оправдание:

– Ничего не помню – у меня память как у золотой рыбки.

Набрала знакомый номер.

– Вова, женись на мне. Пожалуйста. А то я вроде как беременная.

– Вроде как – это что означает? – оторопел он.

Сейчас начнутся шутки, насчет потенциально беременных, напоминание про двадцать первый век на дворе и «я тебя предупреждал» и прочее взрослое занудство.

– От Панка?

Он убил меня этим вопросом. Я бы руку отдала или еще что – лишь бы оказаться беременной от Панка. Я даже немного мечтала об этом. Но, увы – отцом ребенка был явно кто-то другой.

– Нет. Не от него. Но я однозначно беременная. И даже курить бросила.

– Тогда заходи. У меня потрясающие щи. И куриные котлетки. Витамины всякие в виде зелени. С тебя – мытье посуды.

Ну, кто б сомневался. Все просто мечтают припахать меня к мытью тарелок.

Трезвый и опрятный Вова сделал вид, что его кроме обеда ничего не интересует. А после еды, усадил меня на подоконник и допросил. Я не выдержала и почти все ему рассказала.

– Взять бы ремень и выдрать так, чтоб сидеть не могла…

– Меня нельзя бить!

– А надо. Тебя в детстве не учили, что воровать плохо? Ладно, что с тобой разговаривать. Все что могла ты уже натворила. Завтра подаем заявление и женимся. Никаких мамаш и прочей нечисти.

– А цветы? Платье белое?

– Обойдешься. Ты пока еще в трауре.

– Ты сам виноват! Нефиг было в запой уходить! Ты ведь был как говнарь!

Судя по его лицу, он понимал мою правоту.

– Вова, а ты ведь знал про лестницу. А Голос с тобой разговаривал? Почему ты был знаком с татарином-дворником, который лет сто назад умер? А какие они – сторожа двери? Они долго живут, да? А какие у них способности появляются?

Вопросы сыпались из меня как горох из дырявого мешка. Но Вова только скептически ухмылялся вместо ответов.

– Меньше знаешь, умнее дети будут. А лестница – она всегда была. И всегда будет. Даже когда на земле ничего не останется. Даже если самой земли не станет.

Я мигом представила себе космос, мелкие россыпи звезд, межпланетный корабль, в иллюминатор которого таращатся офигевшие космонавты, рассматривая пролетающие мимо ступеньки и перила.

– А ты, типа, ее хранитель?

– Рот бы тебе зашить…, – начал Вова.

– Не ново – уже были желающие. И язык хотели отрезать.

– Умные люди. В общем, девочка, мы поступим так. По твоей милости я теперь свободен. Теперь твоя очередь держать дверь закрытой. А я сразу после свадьбы уйду. Туда. Наверх. Давно хотел узнать, что там находится.

– Не что, а кто, – машинально поправила я. – Ты только возвращайся, ладно? А то ребенку нужен папа. Мы тебя ждать будем.

– Хорошо, – Вовины мысли болтались где-то далеко, – Ты бы переоделась, помылась. И паспорт приготовь – нам завтра в ЗАГС идти. Ты не в курсе, почем нынче пошлина на брак? Разузнала бы.

Он меня выпроваживал. И я согласилась, посмотрев на свои ноги, которые были как после затяжных военных действий. Оцарапанные и грязные.

Во дворе толклись соседи. Печально встревоженные.

– Завещание-то совсем сволочное, – сварливо заметила Люба, кивнув мне вместо приветствия.

– Таджикам каким-то. С указанием содержать квартиру в чистоте, один раз в неделю мыть лестницу, а зимой убирать снег во дворе, – уточнил Гриша.

– Она их нам вместо дворников подселила! – выкрикнул чей-то возмущенный голос.

– С ума сойти, теперь мы должны терпеть в собственном дворе табор всяких черножопых!

Во двор вошли те самые дворники. Довольно молодые родители и двое детишек. Крохотный кривоногий мальчик и красивая девочка лет семи. Потупив лица, родители прошмыгнули мимо нас, не забыв поздороваться. Девочка вела за руку брата, который был откровенно напуган.