– Что?

– Можно мне поцеловать тебя?

У меня по коже пробежали мурашки, и я почувствовала, как вспыхнули щеки. Я не знала, что сказать... так что просто кивнула. Джеймс ухмыльнулся. Похоже, он волновался. Он наклонился ближе и остановился, только когда его губы коснулись моих. Я так боялась того, что случится дальше. Мой первый поцелуй.

– Это, наверное, большая ошибка, - пробормотал он и зарыл руку у меня в волосах, осторожно обхватил меня за шею.

– Знаю.

И потом его губы, мягкие и теплые, коснулись моих. Мои руки обхватили его, я прижала его к себе, и он стал целовать меня сильнее, его язык касался моего. Это было самое восхитительное чувство в мире, как будто я вышла из тела. Мы целовались целую вечность, по крайней мере, пока не начало садиться солнце.

Когда мы наконец остановились, Джеймс упал на спину, стал смотреть на звезды.

– Вот черт, Слоан.

Я засмеялась, прикоснувшись пальцем к губам. Они немного распухли, но не потеряли чувствительность. Немного покалывало.

– Было здорово, - удалось мне сказать.

Джеймс повернулся и посмотрел на меня.

– Ты знаешь, что я никогда больше не смогу обойтись без того, чтобы целовать тебя?
– сказал он.
– Всю оставшуюся жизнь, когда я буду смотреть на тебя, мне придется тебя целовать.

Я улыбнулась.

– Остаток нашей жизни — это очень долго, Джеймс. Я уверена, что будут и другие губы.

В ту же минуту, что я сказала это, возненавидела эти слова. Но Джеймс просто медленно покачал головой.

– Не-а, - сказал он, перекатившись на бок, чтобы снова наклониться надо мной, - Я буду хотеть целовать только эти губы.

И он поцеловал меня снова.

Может, поэтому сейчас я обнаруживаю, что сижу у реки, на берегу, и смотрю на воду. Джеймс имел в виду именно это, когда говорил, но с этой частью его жизни покончено. Теперь он чей-то еще. Теперь мои губы больше не принадлежат ему.

В тот день он меня пленил. Он мне и раньше нравился, но после этого, я больше не могла снова избегать его. Мы проводили вместе каждую секунду, какую могли, даже если никто и не знал. Мне интересно, сложилось бы все иначе, если бы мы рассказали Брейди. Но затем думаю, может брат держался так долго из-за нас, чтобы убедиться, что с нами все в порядке.

Прошло две недели после смерти брата, когда Джеймс сказал мне, что любит меня. Что они никогда не оставит меня. Что спасет нас всех. Он обещал.

Он обещал.

* * *

Родители спрашивают о Джеймсе, и я говорю, что он выглядит отлично. Улыбаюсь. Шучу, что теперь, может быть, он будет разбираться в математике. Выглядит так фальшиво, что я замечаю, как отец с матерью испуганно переглядываются, и тогда извиняюсь и иду в комнату. Пока я лежу на кровати, я думаю о том, чтобы никогда не вставать. Но к чему? Обработчики просто зайдут и заберут меня.

Когда на следующее утро я встаю, надеваю пару джинсов и носки, которые не подходят друг другу. Даже не чищу зубы и не причесываюсь. Долго смотрю на овсянку в моей тарелке. Я не хочу есть. Не хочу кормить это тело. Мысль об истощении кажется такой привлекательной, что, когда мать не смотрит, я вываливаю еду в раковину и выхожу из дома.

Я прогуливаю школу. Даже не могу думать о том, чтобы встречаться с доктором. Слушать о «хорошей стороне» Программы. Лгать о своих чувствах, о том, что Джеймс вернулся. Я не пойду в Велнес- центр снова. Не хочу видеть Джеймса с промытыми мозгами. Через несколько недель он начнет разговаривать, может, кому-нибудь улыбнется. Интересно, что я сделаю, если он подарит другой девушке пластиковое кольцо в форме сердца.

Джеймс не узнает меня, нет ни проблеска узнавания. Как будто я не существовала. У нас было столько общих тайн, а теперь они только мои. Они слишком тяжелы для меня.

Я останавливаю машину у фермы и достаю блокнот, записывая туда то, что чувствую. Мне некому больше рассказать о них — нет никого, кому бы я доверяла. Я так одинока, что как будто мертва, только в сознании. Через сорок пять минут я написала так много слов, что они теряют всякий смысл.

Поцелуй, смерть, любовь, потеря... Слова наползают друг на друга, а страница промокла от слез. Потом я даю себе волю и перечеркиваю слова, с каждым разом я нажимаю все сильнее, рисую большие круги. Скоро я перечеркиваю все станицы и чиркаю ручкой по картону. Нажимаю так сильно, что достаю до колен. До кожи. Жму изо всех сил и морщусь от боли. Но мне все равно. Я больше не могу.

Жаль, что я не мертва.

Часть 1. Глава 14

Я кусаю губу, пока веду машину, впиваюсь в плоть, вздрагивая, когда меня пронзает боль. От того, что день за днем я плачу в машине, у меня растрескались губы, но мне все равно. Волосы у меня не расчесаны, спутаны, но опять же, мне наплевать.

Прошло четыре дня с тех пор, как Джеймс вернулся домой. В школе я высиживаю до конца, но не разговариваю. Не поднимаю глаза. Родители задают мне вопросы, на которые я невнятно отвечаю. Они обеспокоены, но это не имеет значения. Ничто больше не имеет значения. Ничто и не имело.