- Они догадаются, если мы будем рассматривать их вещи? – спрашивает Джеймс, когда заходим в мою неприбранную кухню. Кастрюли, оставшиеся от вчерашнего ужина, все еще стоят на плите, тарелки лежат у раковины.

 - Надеюсь, нет.

Я закрываю за нами дверь и запираю ее. Джеймс оглядывает кухню, изучает ее и потом смотрит на меня.

 - Узнаешь? – спрашиваю я.

Он качает головой.

 - Извини. Нет.

Расстроившись, я веду Джеймса наверх. Хотела бы я, чтобы он рассказал мне о Брейди. Я хочу узнать, помнит ли он какие-то детали о смерти брата. О том, как я пережила это. Но он растерянно идет за мной. У двери мы останавливаемся.

 - Это была комната моего брата, - говорю я. У меня на глаза начинают наворачиваться слезы, но я быстро смахиваю их.

Джеймс проходит мимо меня и заходит в комнату, осматривая ее, как будто он надеется на внезапное озарение. Но проходят минуты, и это становится все менее вероятно. Когда, наконец, его голубые глаза смотрят в мои, я вижу в них просьбу о прощении. Я отворачиваюсь и выхожу в коридор.

Все это как будто нереально, то, как легко может быть стерта часть нашей жизни. То, что у нас с Джеймсом есть что-то общее, а мы даже не помним об этом. Он знал Брейди. Как он мог забыть его? Я начинаю спускаться вниз, а Джеймс идет за мной, но я слышу, что он останавливается.

 - Это твоя спальня?

Я поворачиваюсь и вижу, что он стоит у двери.

 - Ага.

 Можно посмотреть?

 - Зачем?

 - Просто интересно.

Надо было бы отказаться и проводить его до того, как приедут родители, но приятно, что он здесь. Приятно знать, что я не единственная чувствую себя беспомощной. Джеймс заходит в мою комнату и бродит по ней, разглядывает кучу мелочей на туалетном столике, проверяет, мягкая ли кровать.

Когда он видит, что я смотрю на него, он улыбается.

 - Я знаю, что я отвратителен. Не нужно говорить это.

 - Постараюсь не говорить.

Тогда он смеется и встает.

 - Можно еще раз посмотреть на фотографию? – спрашивает он. Когда я достаю фотографию из кармана, я опираюсь на дверной косяк, и тогда Джеймс подходит ко мне. Близко.

Он берет фотографию у меня из рук, изучая мое лицо. Я перестаю дышать, ничего не говорю.

 - Он похож на тебя, - говорит Джеймс, глядя на фотографию.

 - Мы были близки.

Но я не настроена на сарказм, и говорю это печальным голосом. Джеймс, похоже, замечает это.

 - Мне жаль, что его нет, - шепчет он и снова смотрит на меня. – И жаль, что я не помню.

Эти слова разбивают мне сердце. Я даже не знаю, были ли они с Брейди близки, но боль, которую я чувствую, подсказывает, что были.

Не думая ни о чем, я склоняюсь к Джеймсу и обнимаю его, из-за чего он прижимается к другой стороне дверного проема. Сначала его руки неуклюже лежат у меня на бедрах, а я кладу голову ему на грудь. Его руки покровительственно обнимают меня, его прикосновения приносят пронизывающее чувство защищенности.

 - Прости, - говорю я и отхожу от него. Я не знаю, что еще я могу сказать, чтобы этот неуместный жест не выглядел таким нелепым. Но Джеймс берет меня за запястья и притягивает к себе, на этот раз крепко обняв, так, словно это нужно именно ему.

Так мы и стоим, его сердце бьется напротив моего сердца. Джеймс кладет мне ладонь на шею.

 - Мне это нравится, - говорит он. – И это странно, потому что мы даже толком не знаем друг друга, но…

Он замолкает, и я не пытаюсь закончить за него фразу, потому что я знаю, что он имеет в виду.

Он и я, в такой ситуации. Я не знаю, что я ощущаю, меня переполняют самые различные эмоции, от спокойствия, до страдания. Но в одном чувстве я уверена – это безопасность.

 - Джеймс, - говорю я.

 - Слоан.

 - Я уверена, что мы делали это раньше.

Я так уверена в этом, и все же даже не знаю, что об этом думать. Как я могу чувствовать такую близость к тому, кого я почти не знаю?

Молчание все тянется, и потом Джеймс отодвигает меня от себя, все еще держа руку у меня на шее.

 - Я должен идти, - говорит он. – Я… я поговорю с тобой завтра.

На его лице застыла неуверенность, и я жалею, что сказала что-то, что намекнула, что мы были не просто друзьями. Он кажется совершенно запутавшимся.

 - Прости… - начинаю я, но он качает головой.

 - Тебе абсолютно не за что извиняться, - говорит он предупредительно. Вежливо. Потом поворачивается, идет по коридору, и все, что мне остается – идти за ним. Глаза у меня застилает слезами. Я не хочу, чтобы он уходил. Дойдя до задней двери и открыв ее, он останавливается, но не оборачивается.