Оставив дверь открытой, я побежал за ним.

Экспресс до Лакауанны ушел прямо перед моим носом. Я спросил начальника станции, когда будет следующий поезд. Он сказал: завтра. А высокого человека с дорожным мешком, выглядящего так-то и так-то, он не видел? Да, видел. И где он? Отправился в Лакауанну. Сегодня туда больше ничего не идет. А где можно взять напрокат машину? Вон там, через дорогу.

Может, я бы поймал волшебника, если бы не вернулся в комнату забрать сумки. Но скорее всего, нет. В Лакауанне я выяснил, что он сел на автобус до Джонстауна. Из Джонстауна он отправился в Эри, а там я потерял его след. Понадобилось целых три дня бесконечных расспросов, чтобы найти его снова.

Целую неделю я преследовал этого человека словно одержимый.

А потом проснулся однажды утром и понял, что паника исчезла. Я понял, что быстро моего волшебника не поймаю, и тогда разложил припасы, подсчитал наличные (их осталось немного) и продумал план. Затем пошел по магазинам и в конце концов отправился в дорогу. Мне следовало запастись терпением, упорством и хитростью, я знал, что со временем найду его.

Найду и убью.

След привел меня на Переправу Харпера, на самом краю глаза. Цивилизация осталась позади. Впереди лежали пустоши, мили и мили бесплодных хитиновых земель.

Люди говорили, что он ушел на юг, за пределы глазницы.

В гостинице ко мне подошел один из постояльцев, тощий мужчина с густыми усами, в белой безрукавке, которая свисала с худых плеч, как мокрое белье душным воскресеньем.

– Что у вас в сумке?

– Черная смерть. Инфекционный менингит, туберкулез. Выбор богатый.

Он задумался на секунду, а потом сказал:

– У меня тут женщина. Вы не могли бы…

– Я взгляну на нее. – Я взял сумку.

Мы поднялись наверх, в его комнату.

Она лежала с закрытыми глазами. В руке игла от капельницы. Женщина казалась молодой, но это, разумеется, ничего не значило. Волосы аккуратно расчесаны, разложены по постели, достают чуть ли не до пояса – белые как снег, как смерть, как самый изысканный костяной фарфор.

– И сколько она так лежит? – спросил я.

– Ох… – Он надул щеки. – Сорок семь, может, пятьдесят лет.

– Вы – ее отец?

– Муж. Был, по крайней мере. Не знаю, как долго держатся брачные обеты в таких условиях: не могу сказать, что безукоризненно их соблюдал. У вас в сумке для нее не найдется чего-нибудь? – Он сказал это так равнодушно, как мог, но глаза у него были большими и испуганными.

Я принял решение:

– Скажу так. Я дам вам за нее сорок долларов.

– Шерифу такое не понравится, – тихо сказал человек.

– Не понравится. Но я буду уже далеко от глазных земель, когда он узнает.

Я взял шприц.

– Ну? Мы договорились или нет?

Ее звали Виктория. Мы уже три дня шли по хитину, когда она наконец вышла из транса, характерного для переходногозомби-состояния после восстановления. Я дал ей рюкзак, пару ботинок, прочную палку, и женщина пошла рядом: глаза пустые, а сама говорит на языках ангелов, что парят меж звездами.

– …межгалактический фазовый перехват, – бормотала она. – Вы слышите? Das "Uberraumboot zur"uckgegenerinnernte. Verstehen? [24] Стратегирование анадемонического мезотехнологического конфликта. Drei tausenden Affen mit Laseren! [25] Привет! Тут есть…

А потом она споткнулась о камень, закричала от боли и спросила:

– Где я?

Я остановился, расстелил на земле карту и вынул карманный гравитометр. Очень простое устройство: стеклянный цилиндр с аэрогелем и ярко-оранжевой керамической бусиной. На вершине жестяного корпуса крепится компрессорный винт, сбоку калиброванная шкала, а на дне надпись «Флинн и компания». Я перевернул его, наблюдая за тем, как бусина медленно падает вниз. Затянул винт на одно деление, потом на два, на три, увеличивая плотность аэрогеля. На пятом бусина остановилась. Я считал данные, прищурившись, посмотрел на солнце, а потом ткнул пальцем в изобару на краю карты.

– Мы здесь. Уже ушли с глаза. Видишь?

– Я не… – Ее трясло от страха. Огромные глаза отчаянно метались, взгляд пытался хотя бы что-то найти на абсолютно пустом горизонте. А потом она неожиданно, беспричинно разрыдалась.

Смутившись, я отвернулся. Когда слезы кончились, я похлопал по земле рядом с собой.

– Сядь.

Женщина, шмыгая носом, подчинилась.

– Сколько тебе лет, Виктория?

– Сколько мне?.. Шестнадцать? – робко предположила она. – Семнадцать? А меня действительно так зовут?

– Звали. Женщина, которой ты была, устала от жизни и вколола себе наркотик, он разрушает личность и полностью стирает память. – Я вздохнул. – В каком-то смысле ты по-прежнему Виктория, а в каком-то – уже нет. Правда, она нарушила закон, и на глаз тебе дорога заказана. Там тебя отправят в тюрьму до конца твоих дней.

Она взглянула на меня молодыми, почти детскими глазами, еще влажными от слез. Я уже приготовился к истерике, ярости, скорби, но она лишь сказала:

– Ты волшебник?