Сколько часов она уже тащит санки с телом Бертон по сернистой поверхности Ио? Можно было о-го-го как подзарядиться.

Ладно. Значит, существует физическое объяснение. Если предположить, что Ио действительно машина, трибоэлектрический инопланетный механизм размером с земную Луну, построенный невесть сколько миллиардов лет назад для бог знает чего, бог знает какими богоподобными страшилами, тогда да, вполне возможно – Ио коммуницирует с Мартой. Электричество – это сила.

Марта тоже стояла в центре переплетения линий, но их было гораздо меньше, и сияли они не так ярко. Она посмотрела на свои ботинки, подняла ногу, и контакт тут же прервался. Энергетические линии распались. Но когда она поставила ногу обратно, образовались новые. Ее контакт с сернистой поверхностью Ио постоянно прерывался. А вот контакт бертоновских санок – нет. Та дырка в черепе Джулии обнажила мозг. А Марта еще и засыпала туда твердый SO2. Проводимый и охлажденный. И тем самым облегчила Ио задачу.

Марта переключилась обратно на обычные цвета. Спецэффекты «Дисней Вирчуал 3» померкли.

Если предположить, теоретически, что она действительно слышит голос и он ей не мерещится. Что Ио действительно с ней коммуницирует. Что Ио – машина. И что ее создали…

Кто же тогда ее создал?

Щелк.

– Ио, ты слышишь?

– Спокойная прислушивалась ночь. Небес звучали сладкие напевы. Эдмунд Гамильтон Сирс.

– Ага, чудно. Слушай, я тут кое-что хочу спросить: кто тебя сделал?

– Сделать. Ты.

– Так я, получается, твой создатель, что ли? – лукаво уточнила Марта.

– Да.

– Как я выгляжу у себя дома?

– Как угодно. Как. Пожелать.

– Я дышу кислородом? Метаном? У меня антенны? Щупальца? Крылья? Сколько у меня ног? А глаз? А голов?

– Как. Пожелать. Сколько. Пожелать.

– Сколько меня тут?

– Один. – Молчание. – Теперь.

– Но я была тут раньше, так? Люди вроде меня. Подвижные разумные формы жизни. И я улетела. Сколько времени меня не было?

Молчание.

– Сколько… – снова начала Марта.

– Давно. Одиноко. Очень. Давно.

Шагнула, дернула, шагнула, дернула, шагнула, дернула. Сколько веков она уже вот так шагает? Кажется, что много. Снова наступила ночь. Руки просто отваливались.

На самом-то деле труп надо было бросить. Бертон никогда ни словом не обмолвилась о том, что следовало сделать с ее телом после смерти. Ей, может, понравилось бы лежать на Ио – великолепная могила. Но Марта тащила труп не ради Бертон. А ради себя самой. Чтобы доказать, что она не совсем уж эгоистка. И ей есть дело до других людей. А не только до собственной славы.

Разумеется, это все тоже свидетельствовало об эгоистичности. Желание выглядеть бескорыстной. Безнадежно. Хоть к гребаному кресту приколотись, этим лишь проиллюстрируешь собственный эгоизм.

– Ио, ты еще тут?

Щелк.

– Слух.

– Расскажи-ка мне, что ты можешь. Какие у тебя ресурсы? Можешь доставить меня к посадочному модулю быстрее, чем я дойду так? Или, наоборот, доставить модуль ко мне? Можешь вернуть меня на орбиту? Раздобыть мне кислород?

– Мертвым яйцом. Лежу. Мира коснуться не в силах. Плат.

– Тогда пользы мне от тебя мало, получается?

Молчание. Но Марта ответа и не ждала. Ответ ей был не нужен. Она проверила карту: еще на восемь миль ближе к цели. Отсюда даже видно модуль: если включить фотоэлектронный умножитель, вдалеке на горизонте начинала поблескивать тусклая искорка. Прекрасная вещь – этот фотоэлектронный умножитель. Солнце на Ио давало столько же света, сколько Луна на Земле. Юпитер – еще меньше. Но стоит настроить увеличение, и вот пожалуйста – воздушный шлюз, только и ждет благодарного прикосновения ее руки.

Шагнула, дернула, шагнула. Марта снова, снова и снова прокручивала в голове цифры. Идти осталось всего три мили. И кислорода хватит на три часа. В модуле свой баллон. У нее получится.

Может, не такая уж Марта и неудачница, какой всегда себе казалась. Может, все-таки и ей есть на что надеяться.

Щелк.

– Держаться. Нужно.

– Зачем?

Земля вздыбилась и ушла из-под ног.

Когда толчки прекратились, Марта с трудом встала. Вокруг все было раскурочено, словно некое небрежное божество приподняло равнину на целый фут, а потом грохнуло оземь. Серебряный отблеск посадочного модуля на горизонте пропал. Марта выставила максимально возможное увеличение и разглядела криво торчащую из изломанной земли металлическую опору.

Марта точно знала предел прочности каждого болта и критическую точку каждого сварочного шва на модуле. Знала, насколько он хрупок. Этому устройству больше в небо не подняться.

Она стояла и молчала. Глядела в одну точку и не видела. Ничего не чувствовала. Совсем.

В конце концов Марта собралась с силами, чтобы обдумать положение. Может, пора признаться самой себе: она с самого начала не верила, что у нее получится. Все получится. Только не у Марты Кивельсен. Всю жизнь она проигрывала. Просто иногда – например, когда ее отобрали для этой самой экспедиции – проигрывала по-крупному. Никогда не получала того, чего действительно хотела.