Тот факт, что большинство магнатов промышленного и финансового капитала оказалось в республиканской партии, объясняется не столько их особыми экономическими интересами в настоящее время, сколько следствием происхождения партий.

Республиканская партия возникла в середине XIX в. как партия по преимуществу буржуазии северных штатов. Демократическая партия сложилась как блок плантаторов южных штатов и представителей национальных меньшинств (ирландцев, евреев, итальянцев и поляков) крупных городов Севера. Для Рокфеллеров и Меллонов принадлежность к республиканской партии — такая же семейная традиция, как для Рейнольдсов (штат Виргиния) — принадлежность к демократической партии.

В силу этих же исторических традиций в политическом активе демократической партии числятся почти все богачи Техаса, а живущие в северных штатах капиталисты-аутсайдеры англо-саксонского происхождения предпочитают партию республиканцев. Аутсайдеры европейского происхождения, наоборот, как правило, примыкают к демократической партии. Слой наемных администраторов оказывает предпочтение в основном республиканской партии [491] . Это особенно относится к администраторам крупных корпораций Нью-Йорка, Бостона, Питтсбурга, Чикаго и других городов северных штатов. Здесь в корпоративном мире партия республиканцев (партия Рокфеллеров, Меллонов и Дюпонов) имеет ореол респектабельности, и поэтому принадлежность к ней дает лишний шанс для успешной карьеры наемного администратора [492] .

Большинство фермеров в последние десятилетия поддерживают демократическую партию, но капиталистическая верхушка этого слоя склоняется на сторону партии республиканцев. Лица свободных профессий примерно в равных размерах входят в обе партии, причем богатые врачи явно предпочитают республиканскую. В общем класс американской буржуазии, взятый в целом, делит свои силы и внимание между двумя партиями более или менее поровну.

Начиная с 30-х годов, новую заметную политическую струю в социальный состав демократической партии внесли профсоюзы. Официально американские профсоюзы стоят вне партийной политики. Они продолжают придерживаться старой политической доктрины Гомперса, гласящей: «Вознаграждать своих друзей и наказывать врагов». Согласно этой доктрине, профсоюзы оказывают поддержку кандидату любой партии, если он «дружественно» относится к рабочим организациям. Но в послевоенный период стало очевидно, что подавляющая часть профсоюзных организаций оказывает предпочтение кандидатам демократической партии. Профсоюзы собирают и вносят деньги в ее избирательные фонды и в некоторых случаях проводят значительную работу на избирательных участках в пользу ее кандидатов. На президентских выборах 1964 г. 83% принимавших участие в голосовании членов профсоюза голосовали за демократа Линдона Джонсона и всего лишь 17% — за республиканца Голдуотера [493] .

В связи с тем, что профсоюзы все активнее выступают в избирательных кампаниях на стороне демократической партии, в американской политической литературе время от времени высказываются предположения, что в конечном счете она превратится в некое подобие английской лейбористской партии. Действительно, если судить о характере этой партии на основании того, как выглядит ее организация в штате Нью-Йорк, где удельный вес профсоюзов особенно значителен и где существуют сильные либеральные фракции (организация «Американцы за демократические действия», нью-йоркская либеральная партия), то эти предположения могут показаться вполне обоснованными. Но достаточно вспомнить об организациях партии в южных штатах, как надежды на ее эволюцию в сторону либерализма покажутся иллюзорными.

Сильным противовесом влиянию профсоюзов и либеральных фракций на политику демократической партии служат так называемые диксикраты — представители буржуазии южных штатов, расисты, махровые реакционеры и непримиримые враги профсоюзов. Они играют видную роль в руководстве партией, особенно ее фракциями в конгрессе США. Существование диксикратов — гарантия того, что сбалансированная политика руководства демократической партии будет в основном совпадать с политикой республиканской партии. На президентских выборах 1968 г. эти круги использовали пресловутую «третью партию» Уоллеса как дубинку, с помощью которой стремились отпугнуть обывателей, поддерживающих обе главные партии, от общения с либералами.

Спектр политических красок и оттенков внутри республиканской партии менее широк, чем в демократической: там отсутствуют сильные либеральные фракции, хотя бы в отдаленной степени напоминающие организацию «Американцы за демократические действия». Под вывеской «либералов» там выступают Нельсон Рокфеллер и Генри Лодж, т. е. деятели, которых, с точки зрения более общепринятой политической терминологии, следовало бы, квалифицировать как консерваторов. Нельсон Рокфеллер и его единомышленники представляют политические взгляды, преобладающие в кругу финансовой олигархии и в официальном руководстве республиканской партии.

Другая, более реакционная часть партии представляет в основном политические взгляды и настроения капиталистов-аутсайдеров англосаксонского происхождения. Лидерами этой фракции являются или являлись недавно Б. Голдуотер, сенатор Э. Дирксен и У. Ноулэнд.

Центральные органы республиканской партии включают в свой состав почти исключительно лиц англосаксонского происхождения. По мнению бывшего председателя Национального комитета республиканской партии Леонарда Холла, подобная англосаксонская исключительность наносит ущерб партии в деле привлечения голосов избирателей. «Наша партия, — писал он в 1965 г., — создает впечатление, что она является организацией белых англосаксонских протестантов... [494] Я с сожалением должен признать тот факт, что когда присутствуешь на любом совещании республиканских органов общенационального масштаба, лица, которые видишь, и имена, которые слышишь, редко являются негритянскими, итальянскими, польскими, ирландскими, еврейскими или принадлежащими к каким-нибудь другим группам, составляющим американский народ... Недавно я присутствовал на совещании лидеров республиканских фракций в конгрессе и некоторых других партийных организаций. «Оглядитесь вокруг, — сказал я.— Вот мы собрались здесь, группа белых англосаксонских протестантов. Здесь нет ни одного негра». Сосед по столу возразил мне: «Леонард, мне кажется, что здесь все-таки присутствует один католик»» [495] .

Обе партии в известной степени отличаются одна от другой по социальному составу своих нижних слоев. Но эти различия почти полностью исчезают в верхних ярусах — в руководящих группах. Тот факт, что подавляющее большинство членов профсоюзов голосуют за кандидатов демократической партии, ничуть не меняет ее сугубо буржуазного характера.

Лидеры ее вполне заслуженно претендуют на роль лучших защитников капиталистической системы. Выступая на съезде Национальной ассоциации промышленников в декабре 1958 г., председатель Национального комитета демократической партии П. Батлер с негодованием отвергал «клеветнические утверждения» республиканцев, что его партию будто бы захватили профсоюзы и что она превратилась в «партию социалистов». Это опровергается, в частности, тем фактом, говорил Батлер, что фракция демократической партии в конгрессе насчитывает в своем составе больше представителей деловых кругов, чем какой-либо другой группы, не считая юристов. «Демократическая партия, — продолжал Батлер, — верит в систему свободного предпринимательства. Франклин Рузвельт и демократическая партия спасли систему свободного предпринимательства от полного крушения и вместе с нею спасли большинство предпринимателей от разорения. Лишь после того, как демократическая партия снова поставила их на ноги и дала им процветание, у некоторых предпринимателей зародилась странная идея, что всему этому они обязаны республиканской партии и что только она — подлинный друг бизнеса» [496] .