– И по-твоему, он смирился бы с тем, что ты поселишься у меня? А почему бы тебе, к примеру, не рассмотреть версию наследства? Скончался богатый и бездетный дядюшка-эмигрант в Австралии, и все его состояние досталось мне, - скучающим тоном подсказала Катя, не отрывая взгляда от дороги.

– Да-а, любопытно было бы тебя размотать. Ладно. Меня ведь это не касается, верно?.. А вот и наша милая Москва! – Он снова сосредоточил все внимание на плывущих навстречу городских пейзажах. Боже, сколько машин! Я думал, хуже заторов, чем в Париже, просто не бывает. Оказывается бывает.

– Это еще что. Посмотришь, что будет в часы пик. Особенно на уикенды, когда две трети москвичей устремляются загород, на свои дачи.

Они въехали на Ленинградский проспект, широкий, многополосный, с трамвайной линией вдоль правой стороны. После тесных улиц европейских столиц, давно уже не соответствующих современным запросам, он показался Андрэ не проспектом, а фривеем. Поравнявшись с метро Аэропорт, Катя непроизвольно нажала на газ, спеша поскорее миновать эти места. И сама же себя мысленно высмеяла.

– Белорусский вокзал! Верно? – воскликнул Андрэ, разглядывая комплекс витиеватых сооружений с башенками, шпилями и арками.

Криво усмехнувшись, Катя кивнула. Его щенячья радость удивляла и озадачи-вала ее.

– Давай-ка в Москве я буду называть тебя Андреем, чтобы ты совсем почувствовал себя дома, - предложила она.

– Идет! А я тебя Катей.

Она нахмурилась. «Катя» осталась в прошлом. Катей ей теперь быть не безопасно. Это имя не должно больше произноситься вслух.

– Нет, - отрезала она, слишком резко и поспешно. – Не надо.

– Почему же? – Он удивленно воззрился на нее.

– Я живу на Смоленском бульваре.– Она решила увести его от неприятной для нее и ненужной ему темы.– Отсюда через центр намного короче, но там нас ждут одни заторы. В обход будет длиннее, зато быстрее и надежнее, – добавила она, сворачивая на Садовое Кольцо.

– Помнишь этот сталинский шедевр? – Она указала ему на высотное здание у площади Восстания.

– Все, что находится в пределах Садового кольца, помню довольно сносно. И еще ВДНХ. Мы ведь бывали в Москве с родителями наездами. Ленинград я, естественно, знаю значительно лучше. Потом иммигрировали. Это было так давно. А после того как убрали «железный занавес», я наведывался сюда всего один раз. Понимаешь, когда нет близких людей, которые тебя знают и помнят, которые тебя ждут, это не слишком интересно.

«Уж куда как понимаю», - подумала Катя. А вслух сказала:

– За последние годы здесь многое изменилось – от вида улиц и их названий до психологии людей.

Она свернула в подземный паркинг своего дома. – Прибыли. Вылезай.

– Блеск! – восхитился Андрэ. – Совсем как в Америке. Теперь я вижу. И впрямь изменилось.

Оставив чемодан в передней и ступив в гостиную, он с любопытством огляделся по сторонам. Его внимание привлекли стены. Они были двухцветные – светло-фиолетовые в верхней части и темно-фиолетовые внизу. Граница между цветами была выделена узким белым багетом. На этом необычном фоне очень нарядно смотрелись гравюрфы в белых рамках, которые Катя недавно купила в художественном салоне. Андрэ надолго остановился перед портретом, висевшим над диваном.

– Это тот самый, с Монмартра?

Она кивнула.

– Работа профессионала, сразу видно. Я в этом кое-что смыслю. Удивительно, случайный художник, а ухватил не только внешнее сходство, но и твой характер.

– Ты понятия не имеешь о моем характере, Андрюша. Так что не тебе судить, - отрезала Катя. – Если хочешь умыться с дороги, ванная в конце коридора. Твои полотенца справа. – Она вышла с ним в небольшой коридор, выкрашенный в пастельно-бордовый цвет, открыла стенной шкаф: - Вот эту часть я освободила для твоих вещей, если желаешь. Располагайся. А я пошла на кухню.

Поглощенная приготовлением лэнча, Катя не услышала, как на цыпочках прокрался на кухню Андрэ, и вздрогнула, когда у самого ее уха раздалось зловещее:

– Ну так кого резать будем?

Вздрогнув от неожиданности, она резко обернулась. Андрэ стоял за ее спиной со зверским выражением лица. В его руке был зажат ее самый большой кухонный нож.

– Т...ты чего, спятил?

– Да вроде нет. Командуй. Куда его всадить? – Он ловко играл ножом, как жонглер пропуская его между пальцами. – К длинной шее и птичьей голове добавилось полотенце, которое он, умывшись, оставил на плечах.

– С этой белой оторочкой вокруг шеи ты окончательно стал похож на стервятника.

– Должно быть оттого, что учуял стерву, - парировал он.

– Положи-ка нож на место, мон шер ами.

– Что, страшно? – рассмеялся Андрэ, бросая холодное оружие на стол.

– Идиот, - пробормотала Катя, переводя дух и возвращаясь к прерванному занятию. – Вот и впускай после этого кого попало в дом.

– Примерно то же самое подумал и я, когда ты вздумала дразнить меня в моей квартире. Долг платежом красен.