— Как вдовствующей принцессе я предлагаю вам принять клятву первой.

— Я полагаю, что вы так говорите со мной, забыв мой настоящий титул, — решительно ответила она. — Что же до этой клятвы — неужели вы и вправду приехали сюда в ожидании, что я когда-нибудь произнесу ее?

— Мы надеялись, мадам, что в вашем сердце произойдут перемены.

— Нет, мое сердце слишком старо для того, чтобы его можно было искусить подобными уловками дьявола… Возвращайтесь ко двору и скажите королю, что, пока я жива, у него не может быть никакой другой жены. Вы можете также напомнить ему, что я не признаю никакого другого папы на земле, кроме избранного Христом. — И едко добавила: — Сколь странно, что два таких добрых католика, как вы и милорд епископ, не разделяют моих убеждений.

Доктор Танстэйл мягко вмешался:

— Мадам, мне очень жаль, но мы здесь не для того, чтобы затевать религиозные диспуты.

— Ах, мне вдвойне жаль, что это так, поскольку это лишает меня возможности склонить ваши заблудшие души на сторону истины.

Понимая, что над ними открыто насмехаются, церковники отчаянно вцепились в остатки своего достоинства. Покрывшись краской, архиепископ звучно прочистил горло.

— Я полагаю, вы осведомлены о наказаниях, которые влечет за собой неподчинение воле короля?

— Я прекрасно могла ознакомиться с ними на протяжении последних пяти лет, — произнесла она сухо.

— Но теперешний случай гораздо серьезнее. Я предупреждаю вас, мадам, что отказ от принесения присяги будет рассматриваться как государственная измена.

Ответ Екатерины не заставил себя долго ждать:

— Тогда заклеймите меня как предательницу и немедленно заключите в Тауэр. Ничуть не сомневаюсь, что вскоре ко мне там присоединится прекрасная компания людей, чью судьбу я с гордостью разделю. — Ее голос возвысился: — Но я настаиваю на том, чтобы мне было позволено умереть открыто — на глазах у людей.

Если взглядом можно было бы убить, она была бы испепелена на месте уставившимися на нее докторами Ли и Танстэйлом. Они холодно провозгласили старый высокомерный принцип: «Ваше наказание не в нашей власти. Это право короля, которому мы не замедлим послать наши отчеты».

По толпе пронесся неспокойный шепот, когда вперед выступили двое приближенных королевы. Это были молодые английские священники; один из них, Томас Абель, уже успел побывать в тюрьме за открытую поддержку Екатерины. Сейчас он сказал:

— Милорд, мы просим вас разрешить нам отправиться в Тауэр впереди нашей королевы. Нам хотелось бы рассматривать в качестве радостной привилегии возможность разделить с ней все тяготы заключения и смерть.

— Как ты смеешь вмешиваться в разговор? Где твое воспитание? — Архиепископ с удовольствием дал выход своей злости. — Помолчи, пока не придет твоя очередь принимать присягу.

— Но ввиду того, что у нас нет ни малейшего желания принимать ее…

— Я буду добр и дам тебе возможность подумать и переменить свое мнение.

— Благодарю вас, милорд, но с нашей стороны было бы очень некрасиво тратить ваше драгоценное время.

— Очень хорошо, тогда нам не о чем говорить. — Архиепископ сделал знак охране, и Абеля и Баркера вытолкали из зала.

Хотя Екатерина и ожидала, что нечто подобное произойдет, она испытала приступ страха, от которого у нее закружилась голова. Она была готова смириться с ужасной судьбой, но наблюдать, как других заставляют делать то же самое, было выше ее сил. Когда доктор Ли начал окидывать оценивающим взглядом остальных собравшихся, она заставила себя спокойно произнести:

— Мистер Стюарт принесет присягу от лица своих товарищей-испанцев на своем родном языке, что является его неотъемлемым правом.

Архиепископ вопрошающе поднял бровь, а доктор Танстэйл торопливо кивнул. Встреча явно становилась тягостной для обеих сторон. Ему очень хотелось побыстрее покончить с этим и уехать назад к себе в Хантингдон, где прекрасный ужин и выдержанное вино помогли бы ему вычеркнуть ее из памяти. Пусть клянутся на любой тарабарщине, которая им по душе. В конце концов они были, и правда, иностранцами!

Франциско быстро отбарабанил свою заранее отрепетированную фразу, в то время как остальные, заранее предупрежденные, выражали свое согласие бурной жестикуляцией и энергичными кивками.

— Вы принесли присягу, тем самым признав верховную власть короля. Согласны ли вы теперь заявить, что королева Анна является его законной женой?

— Нет, милорд. — Франциско неохотно перешел на английский. — Мы все служили королеве Екатерине много лет. Можете ли вы ожидать от нас, что мы призовем другую королеву на ее место?