Берега дождя: Современная поэзия латышей
вернуться

Морейно Сергей
Шрифт:

Стихи про тюльпаны

В Риге парни мост мостили под забором ели-пили били крепко без обмана в ружьях расцвели тюльпанычмокнул Минну чпокнул жбаны не доплелся до дивана краны ржавы песни странны в ружьях алые тюльпаныих Господь хранит в дороге им земля целует ноги лбы крепки глаза туманны в ружьях синие тюльпаныпарню девка утром рано подарила два тюльпана губы пряны ночи пьяны в ружьях белые тюльпаныкак по тонкому по льду мертвых под руку веду песни ветром в зоб надулочто там за тюльпаны в дулах

В Грузии без языка

Челюсти голы явился не вовремя видно буквы с эмали осыпались язык показали моего «здравствуй» не знают и кукиш.Шпоры звякнули слышу подковы стукнули в бурдючке сусло залопотало ползет по усам в рот не хочет рядом мальчишка все говорит говорит.Кукиш.Черный хряк ощетинился чурбачком на пути дерево не дает тени.Крепость не впустит гора отвернется одно имя записано было попусту роюсь в карманах как руки у вора чешутся десны.Молчит в темноте колокольчик на шее ягненка.Кукиш.

Двадцать четвертое июня

IВолнам не ведом Янов день. Рать герцогства, соленый гребень, едкий птичий говор, ай, далеко Двина с ее садами и наречьями (вниз по течению: из тех хрустальных кубков, лишь из тех хрустальных кубков!), у этих вод легко принять и потерять, шар обдуваем ветром, ну, завязь Иисуса, споро лив гребет, вопит на рейде чайка, ой, сколь древн птиц – допрежь земь создал Бог! сойтись недолго, впрочем, в бутылке бульки славные, стаканы дружат – пир в зобу; ну, момент истины здесь, в наилучшем мире.IIВолнам не ведом Янов день, наш Бог по ним не ходит (что скажет унесенный далеко судьбой и кораблями?), не зевай, шмель! жар поднимается от печек и от свечек, от витражей, наречий, ты вправе, герцогство, и суетится шмель.

Лето святых

«Ребе в пляс, в пляс, в пляс...»

Ребе в пляс, в пляс, в пляс,Ребе раз, раз, раз.Ребе скок, скок, скок —Стар Адам, да молод Бог.Ребе каплю в оборот —Боженька, что смотришь в рот?Ребе пьет, ребе пьет —Дождь-то льет, а гром-то бьет.Уговор дороже драхм!Небо в крап – и ребе в храп.

«Как улочки забавны вновь...»

Как улочки забавны вновь,Как весел весь народец,И денежка из давних сновЗдесь прилавкам бродит.Ах, как легко на сцене тойМои сгорают свечи,И спорят с ОткровениемТам на моем наречье.Хоть просыпаясь, плачу я,Зато смеюсь во сне так,Что полны мои ящичкиПриснившихся монеток.

«Суй кутенка в корзину бабка...»

Суй кутенка в корзину бабка,Брось мусолить Коран свой, шапка!Что, какие стихи, не парься,Пенься, штоф, поросенок, жарься!Ты веревочкой мне не вейся,Вечность, прочь! Самобранка, действуй!Ну к чему тут музыка, дочка?Юбка, мнись, отодвинься, кочка!

Рассказ о Пасхе

Агнец, чаша, хлеб в вине,Им воздастся, но не мне.Здесь не кровь, а просто мед,Под окном Иуда ждет.Сыр и серп вступают в брак,Остальное сказки, брат?Чаден, сперт пасхальный дух!В третий раз кричит петух.

Белые колготки

Раз имам меня спросил, спроситвдруг иван: правда ли, что в вас Мессия,или вы – обман? Но в столбцах заплесневелыхвыдоенные кем-то пущены мы вдело. Выдуманные,что несемся в маскхалатах, как в халатном сне, Пецис,Йецис, Макс&Мориц, веселы, как снег, не на той войне мыстынем, с нами пополам сам не хочешь ли в пустыню, алейкум’-с-салам!но к твоим колготкам белым, выдуманная, карабин несу с прицелом,выдуман и я; Алла’ алим, байты биты белые во мне, с кемза Ригу будем квиты, на какой волне? что в твоем мнеделать свитке, ангел Азраил, обобрав меня до нитки,мой свинец остыл, как же быть? А веселиться,всем нам жестко стлать: «Исполать вам,виселицы!» – «Тебе исполать!»

«Я нес глагол давно и подвернул лодыжку...»

Я нес глагол давно и подвернул лодыжку,держал я слово, но подвела одышка,как в финской бане пар, не м'oя, нёбо сушит,так мотыльков угар нем'oе небо тушит,чужой контекст кипитв пустых руках, что стигмы,грамматика вопитбез парадигмы,дрожат губенки, врут: вдруг лопнут;на камне выбит слог,Бог – вот он.

Мавр Янис

Веди слонов от Инда, прись табунами из Китая ордой, вот-вот нас одолеет Саладин, мост за мостом, за замком замок тлеют, oh pretre Jean, давай же, с полдня или полночи, форсируй Нил или Тигр и Евфрат, нас Саладин вот-вот. Ты где запропастился, Престер Джон?Умру, не увидав Господня гроба, но Акру удержу, я Акру удержу, давай же, вызволяй крест, что на моем плаще, ты где запропастился? ин шаа’а-л-ЛааИ, ты должен, Престер Джон.Нью-Йорк, и шестьдесят какой-то год. Он в лавке латыша. Впервые со смерти матери. «Янка, здравствуй! Ты где запропастился?» Он берет брошюру из Риги. Тонут страницы в длинных черных пальцах.