— Навсегда.

Княжна была близка к обмороку. Чтобы не упасть, она ухватилась за руку отца.

— Я могу с ним проститься? — как со стороны, прозвучал ее изменившийся голос.

— Не уверен, надо ли это, — честно ответил князь. — Ты не в том состоянии.

— Я должна, должна успеть…

Как пловец, кидающийся в бурное море в надежде достичь берега и отталкивающийся от камня, за который цеплялся из последних сил, Владислава оттолкнула руку отца и побежала к усадьбе. Перед глазами все плыло. Сердце замирало. Не чувствуя под собой ног, едва не падая от волнения, она взбежала на крыльцо, напугав дворовую девку, хватаясь за перила, кинулась на второй этаж, к комнатам для гостей. И только перед дверью в его комнату остановилась, хватая ртом воздух и силясь успокоиться. За дверью кто-то был. Он еще здесь?

Сборы были недолгими. Да, собственно, и собирать было нечего. Паспорт князь выписал скоро — Загорье действительно было государством в государстве, и найти пустой бланк и заполнить его на имя Ивана Горского, представителя давно разорившегося захудалого дворянского рода, было делом двух минут. Князь снизошел даже до того, что выписал на имя Ивана Горского банковский билет в пять тысяч рублей, который Лясота мог предъявить в столичном банке «Кострюк и Сын», и добавил на дорогу еще три с половиной тысячи. Все это лежало в новом кошельке. Князь Загорский даже снабдил его сменным бельем, саквояжем, новым костюмом — в общем, всем, что может понадобиться в дороге молодому человеку. Даже пару пистолетов и ту пожертвовал. Все это не могло сгладить впечатления, что его вроде как выбрасывают за порог, но Лясота привык к подобному отношению. В конце концов, он вернул князю дочь, и Владислав Загорский по-своему вознаградил его за подвиг. Теперь он богат, в кармане восемь с половиной тысяч. С такими деньгами можно попытаться начать новую жизнь. И Поленька… В последнее время он не вспоминал об оставленной много лет назад невесте. Пора явиться к ней. Интересно, какова она стала сейчас?

Тихий стук отвлек его от размышлений.

— Кто там?

— Можно?

Дверь распахнулась. На пороге замерла княжна Владислава. Лясота заметил, какой она была бледной.

— Барышня?

— Я хотела успеть… — Девушка не решалась сделать шаг, держась за дверной косяк. — Вы уезжаете?

— Да. — Лясота хотел избежать этой повинности. Он и так уже здорово рисковал, задерживаясь на одном месте.

— Почему?

— Я должен. Вы нанимали меня, барышня, чтобы я доставил вас отцу. Я честно выполнил свое обещание, хотя из вырученных за ваш кулон денег не осталось ничего, так что, получается, я сопровождал вас в Загорск бесплатно. К счастью, ваш батюшка оказался понимающим человеком и компенсировал мои расходы.

Он намеренно говорил эти вещи, чтобы оттолкнуть от себя девушку. Через несколько минут они расстанутся навсегда. Пусть она лучше разочаруется в нем, как в человеке чести — быстрее забудет, утешится, заживет своей жизнью.

— Зачем вы говорите мне все это? — пролепетала Владислава. — Я не понимаю.

— А тут и понимать нечего. Я выполнил свою задачу и должен вас покинуть.

— Нет! — Она сделала шаг навстречу. Глаза девушки блестели. — Я прошу вас!

— Остаться? Это невозможно. Вы не знаете…

— Ваше настоящее имя? — Она сделала еще шаг. — Лясота Травник? Офицер, восставший против царя? Видите, я знаю все. И все-таки прошу… умоляю…

Она сделала третий шаг, протягивая руки. Пол уходил из-под ног. Комната качалась перед глазами, все плыло в какой-то дымке, а этот человек… Петр… Лясота… все еще был так далеко. Девушка вспомнила красавца-коня золотисто-каурой масти… мягкие губы на щеке, отчаянный лихорадочный поцелуй в разбойничьем логове — «На удачу!» — и как потом он обнимал ее в ту ночь, когда на них напали упыри.

— Умоляю, — прошептала она. Сделала еще шаг — и внезапно оказалась в его объятиях. Запрокинула голову, впилась пальцами в плечи, с близкого расстояния всматриваясь в его лицо. — Лясота…

— Барышня, вы сами не знаете, чего просите. — Его голос задрожал. — Я не могу. Я должен уехать. Я хочу уехать, в конце концов! Меня ищут. Если вы знаете мое имя, должны понимать, что мне необходимо исчезнуть.

— Куда?

— Понятия не имею. Подальше отсюда. Вы, княжна Владислава Загорская, слишком приметная фигура, чтобы подле вас можно было остаться незамеченным. В этот раз каторгой я могу не отделаться. Как бы то ни было, живым я не дамся. Ваш отец рассказал вам, что ему уже телеграфировали из Третьего отделения, интересовались мною?

— Д-да…

Ей было страшно. Так страшно, что она в отчаянии цеплялась за мужчину, чтобы не потерять сознание. Вокруг смыкалась чернота, и этот человек — его горящий пристальный взгляд — был опять ее единственной надеждой.

— Теперь понимаете, что я должен бежать, и как можно скорее? Ваш батюшка был столь любезен, что даже забронировал для меня место на пароходе. Он отходит от пристани Загорска через два часа, я должен успеть.

— Два часа? — Владиславе показалось, что она ослышалась. Всего два часа!

— Николай уже закладывает коляску. Вы задерживаете меня!

Да, она задерживала его. Тем, что стояла так близко, что он кожей ощущал ее дыхание, что его руки касались ее талии, а она сама касалась его плеч и смотрела во все глаза. А какого цвета глаза у Поленьки? Забыл…

— И куда же вы отправитесь теперь?

— Еще не решил. — Он попробовал казаться беззаботным. — Пароход идет до Усть-Нижнего почти трое суток. У меня будет время подумать и принять решение.

Поленька! Дом на углу в Трубниковой переулке. Скорее бежать туда, каленым железом старой любви выжечь любое воспоминание об этой девушке, ее руках, губах, голосе, дыхании…