— Он был у себя дома, спал в своей спальне, и я охраняла его сон! — не выдержала она и бросилась на защиту своего ребенка.

— Я слышу голос моей мамочки! — На том конце провода кто-то чем-то подавился. Серпантинов явно не знал, как себя вести и что говорить. — Я перезвоню попозже. — И он трусливо положил трубку.

Инна повертела ее в руке, усмехнулась и повернулась к Анастасии Назаровне. Сейчас она ей все скажет. Под каким каблуком она держит сына, как она вытравила из него все мужские качества. Да и что она, собственно говоря, тут делает? Стало лучше — ну и иди домой, калечь великовозрастного сынулю дальше.

— Знаю, знаю, мне пора домой, — опередила ее старуха на долю секунды.

Она грузно поднялась из кресла, оценила беспорядок в комнате, покачала головой и молча пошла к выходу.

Инне ничего не оставалось делать, как идти следом. Уже открыв дверь и выйдя на площадку, Анастасия Назаровна повернулась к Инне и взяла паузу. Она, словно профессиональная актриса, держала ее долго и умело. Под ее взглядом Инне захотелось сжаться, стать поменьше и понезаметнее.

— Ты мне понравилась, — неожиданно изрекла старуха. — Несмотря ни на что, есть в тебе стержень, но ты не пара моему сыночку, не пара. Мы с тобой под одной крышей и дня не проживем. Потому что одинаковые.

Сказала, что хотела, и перед самым носом изумленной Инны с силой захлопнула дверь.

Флаги приспущены в знак траура. Все сидели потупившись и старались друг на друга не смотреть. Только изредка кто-нибудь бросит исподтишка быстрый, вороватый взгляд в никуда и опять шмыг «в себя», и оттуда ни гугу.

С Алексом было безрадостно, а без него, оказывается, еще хреновее.

Все собрались в кабинете Верунчика, теперь Веры Степановны, и ждали прихода Пономаренко. Зачем ждали — непонятно. Кто она им? Какое она имеет отношение к их фирме, к их делам, к смерти Алекса? Но Марина сказала, что Пономаренко приедет, и никто вслух даже не возмутился, какого черта ей здесь делать. На всех словно столбняк нашел. Затаились и ждали, нервно вздрагивая от каждого скрипа.

— Какого черта ей здесь понадобилось? — наконец выразила общее настроение Верунчик.

— Инна сказала, если хотим узнать, кто убил Алекса, то надо собраться у тебя в кабинете и ждать. — Марина отрапортовала не поднимая головы.

— Она приедет и укажет перстом на убийцу? — Верунчик недобро засмеялась. — А мы, как баранчики, дружненько проблеем: «Ату его!»

— Алексу угрожали. Он боялся идти домой. Ты знала об этом? — Марина, наконец, заставила себя посмотреть прямо в глаза Гренадерше. Она и сама не понимала, отчего чувствует себя так неуверенно и так боится смотреть на Верку. Будто Верунчик уже не подруга, а воплощение вселенской совести. — Никто из нас об этом даже не догадывался. Мы были рядом, работали вместе, терлись бок о бок и проморгали, что он скулил от страха. Бежал со своей бедой к первому попавшемуся нормальному человеку.

— К первой попавшейся юбке он бежал. — Гренадерша отбросила пламенную речь Марины как тесное белье.

— Верунчик, как жить дальше будем? — Любаша умоляюще смотрела то на начальницу, то на Марину, то на Надежду. Будто ждала, что кто-то из них успокоит, утешит и вообще посоветует не брать дурного в голову. А потом объявит, что Алекс снова пошутил, и через пять минут откроется дверь, покажется его хитрая физиономия, и он каркающим голосом произнесет: «Ну что, девки, обкакались без меня?» Ах, с каким жаром, с какой радостью Любунчик бы закричала в ответ: «Обкакались!» — и бросилась бы ему на шею.

— Как жили, так и будем жить. Мы давно тянем всю работу.

— Любунчик не о том спрашивала. — Надежда устало помассировала виски. Что и говорить, эта ночь каждой из них далась нелегко. — Алекса запросто могла убить одна из нас. А работать с убийцей, согласись, занятие не из приятных.

— А кто в бассейне кувыркался с резиновой куклой? И пленку с нашими кувырканиями наверняка уже менты изучают.

— А кто снимал? Верунчик, это у тебя дома происходило! — взвилась Марина.

Гренадерша задумчиво жевала любимую ручку.

— Ты чего молчишь, Верунчик? — подключилась к обсуждению щепетильного факта Надежда.

— Думаю, — лаконично ответила Гренадерша.

— Раньше думать надо было! Как ты могла, Верунчик, нас так подставить?

Гренадерша выплюнула «паркер».

— Ты, Марина, не торопись, — сказала она. — Меня в грязи вывалять всегда успеешь. Лучше вспомни, кто в наших игрищах участия не принимал.

— Кто?

Марина задала вопрос автоматически, но голова ее моментально повернулась в сторону Любы. Та испуганно посмотрела в ответ. Их взгляды встретились. Ничего хорошего они друг другу не сказали.

— Это Любкина работа. — Верунчик первый раз назвала ее так вместо ласкового «Любунчик». Будто отсекла от своего покровительства и выбросила на съедение разозленным гиенам.

— Да ты что? — попыталась встать на защиту Любунчика Надежда. — Она же рядом была.

— Притворилась пьяной и спящей. — Теперь и Марина встала на сторону обвинения.

И тут началось что-то непонятное. Любунчик, вместо того чтобы оправдываться, отругиваться, обзываться, начала покрываться красными пятнами в совершеннейшем молчании. Даже кожа на голове сквозь крашеные волосы стала просвечивать розовым. Потом Любаша тихо сползла со стула и растянулась на полу без сознания.