— Рано или поздно с этим придется разбираться, — вздохнула Инна. — Мне многое непонятно. Желательно выслушать все с самого начала.

— Это надолго. — Серпантинов кашлянул, выпил глоток вина и, наверное, впервые не почувствовал вкуса любимого риохского.

— Вы говорите, вспоминайте, но отстраненно, например через призму вкусной паэльи. Такое смещение очень помогает.

— Началось все со странного письма. Там было написано следующее: «Можно с уверенностью сказать, что никакая иная судьба не уготовила человеку столь безысходные телесные и душевные муки, как погребение заживо. Невыносимое стеснение в груди, удушливые испарения сырой земли, холодные объятия савана, давящая теснота последнего жилища, мрак беспросветной ночи, безмолвие, словно в пучине моря, незримое, но осязаемое присутствие Червя-Победителя, — все это и вдобавок мысли о воздухе и зеленой траве над головой, воспоминания о любимых друзьях, которые поспешили бы на помощь, если б только узнали о твоей беде, и уверенность, что этого им никогда не узнать, что ты обречен навеки покоиться среди мертвецов, — все это, говорю я вам, исполняет еще трепещущее сердце леденящим и нестерпимым ужасом, перед которым отступает самое смелое воображение» [3] .

— Откуда это? — Пономаренко с интересом слушала, как Серпантинов шпарил наизусть отрывок из какого-то литературного произведения.

— Из письма, которое я получил недели две назад.

— Что еще там было?

— Ничего. Советовали выучить его наизусть. — Серпантинов снова приложился к вину и нервно сорвал бабочку.

— Алексей, почему я из вас клещами вытаскиваю информацию? Говорите, что дальше было.

— Вам бы такое испытать, посмотрел бы я на вас! Я не хочу больше это вспоминать, понимаете? Страх, что ты останешься там навсегда и скоро умрешь… Бездна!

— Выпейте вина и успокойтесь. Я не прошу вспоминать те минуты, меня интересует прелюдия. Вам кто-нибудь угрожал или что-то требовал?

— Попробовали бы! Я бы нашел способ разнести их в клочья. Слава богу, есть друзья.

— М-да! А если пригрозят, что зароют еще раз и надолго, то есть навечно?

Серпантинов поперхнулся и промолчал.

— Они нашли ключ от вашего упрямства. Лихо работают ребята. Поняли, что угрожать вам бесполезно, и решили для начала обработать вас по полной программе. Разыграть, а заодно и напугать, чтобы посговорчивее стали. Так что вас еще о чем-то попросят, непременно.

Серпантинов побледнел.

— В следующий раз они меня так запросто не возьмут.

— Ну-ка, процитируйте еще раз письмо.

— Ни за что! — Серпантинов отрицательно замотал головой. — Вы надо мной издеваетесь?

— Нет. Кажется, я знаю, откуда взят отрывок. Там были слова «погребение заживо»?

— Были.

— Это рассказ Эдгара По. Он так и называется, «Заживо погребенные». Хотите, перечитайте на досуге.

— Нет уж, увольте. Я это на собственной шкуре испытал.

— А как вы оказались в фирме Алекса?

— Ну, мне было не по себе от письма. Я стал наводить справки, кто занимается погребениями заживо. Мелькала мыслишка, что это просто розыгрыш. Чья-то злая шутка. Узнал, что подобный аттракцион давно практикует эта контора, и пошел туда на разведку. Может, кто-то меня заказал? Познакомились, выпили, нормальный мужик оказался. Клиентов хоронят на полном серьезе, с помпой, в стеклянном гробу, с процессией. Все как полагается: с венками, музычкой, прощальными речами. И даже специальных плакальщиц приглашают, чтобы рыдали и пощипывали нервишки «усопшему». Он так зажигательно рассказывал, что и мне захотелось попробовать. Говорят, впечатления потрясающие, адреналина хватает на год. Он так уговаривал, что я почти согласился. Кстати выяснил, что такими письмами они не балуются.

— То есть это не Алекс.

— Нет, определенно не его контора.

— Мне Алекс вскользь сообщил, что вас перехватили конкуренты. Придется выяснить, кто еще занимается подобными шуточками. Хотя я уверена, что ваш случай солиднее. И как дальше развивались события?

— Никак. Я выбросил письмо в корзину и постарался больше не вспоминать о нем.

— Однако содержимое выучили?

— Выучишь тут. Меня забросили в машину, привезли куда-то, и я еще три или четыре дня зубрил этот текст как «Отче наш». Потом в гроб уложили и заколотили. Ужас! Я все слышал. Каждый гвоздик в сердце забивали, сволочи! Я когда там лежал, понял одну истину — все суета!

— Да, сначала ты заглядываешь в бездну, а потом бездна заглядывает в тебя.

— Как-как? — быстро отозвался Алексей. — Сначала ты заглядываешь в бездну, а потом бездна заглядывает в тебя? Верно. Полностью с вами согласен.

— Это сказал Ницше.

— Я вернулся другим. Не хочется спорить, доказывать, не хочется экстрима, понимаете? Хочется покоя, хочется жить. Я, как вас увидел, понял, что…

— А как ваша жена узнала о месте захоронения? — поспешно перебила его Инна.

— Просто: меня заставили написать ей записку. И никакой надежды, что она меня найдет, у меня не было.

— Однако вы живы.

— Я знаю цену собственной женушке. Это вы меня спасли. Вот только не пойму, каким образом вы узнали о моем существовании.

— Ко мне обратились Амалия и Борис Иванович с просьбой разыскать вас. Они волновались. Согласитесь, повод был: продали дачу, получили большие деньги и пропали.

— А жена, конечно, сидела и не рыпалась!

— Сами виноваты, довели женщину до такого аморфного состояния, а потом возмущаетесь.

— Что-то разговор у нас пошел не в то русло. — Серпантинов вновь попытался нацепить бабочку.