Шрифт:
И тут Санька увидел Володю. Он шёл к ним.
— Отпусти их! Сейчас же отпусти!
— Героев ждёт награда, они достойны её.
— Сейчас же отпусти, — наступал Володя. – Сейчас же, иначе…
— Ты что, мальчик, пьявочку захотел? – вдруг изменился в лице Лыча и процедил сквозь зубы. – А ну проваливай.
Но Володя взял Петьку за руку, и Санька почувствовал, как слабеют Лычины пальцы. Санька вырвал свою руку.
— Ну, я тебе, щенок, покажу, — процедил сквозь зубы Петька. – Меня на танцах лажать!..
И вдруг Санька увидел, как через зал идёт девушка. Он её узнал сразу. Это была Лида.
— Я потанцую с героем, — улыбнулась она и взяла Саньку за руку.
Петька побледнел, потом неестественно улыбнулся и тихо спросил:
— С ним? А со мной? Потом со мной?..
Лида улыбнулась, повела Саньку, и тогда Петька на весь зал громко крикнул:
— Вальс! Белый танец, — и тут же процедил, — тебе, Заяц, повезло! Прощаю!
Первой Санькиной мыслью было вырваться, убежать. Но он, как загипнотизированный, следовал за ней. Лида остановилась и сказала:
— Ну что, герой, ведите меня. Покажите, чему вас научил Евгений Эдуардович на уроках танцев.
— Но… я плохо… Витя Шадрин вон… А я нет… — пролепетал Санька свинцовым языком и, подчиняясь воле красивой девушки, правой рукой уже дотронулся до её талии, а левой взял за тёплую ладонь. Сначала он больше всего боялся наступить на её кремовые туфельки, но вдруг встряхнул оцепенение и, подчиняясь ритму мелодии, стал двигаться легко и свободно. Ноги сами отсчитывали заученные движения. Всё вокруг кружилось и сливалось в единое разноцветное полотно. Санька не видел лиц, не знал, улыбаются ли, смеются ли над ним. Сейчас это было не столь важно. Он летел, видел Лиду, её огромные голубые глаза, тёплый румянец на щеках, золотые волосы, её удивительную улыбку. Где и когда он уже видел эту улыбку?
— Вы хорошо танцуете, — продолжала улыбаться она.
«Где же я это видел», — вспоминал он.
— Да. «Но кто так улыбается».
Вокруг мелькали смазанные лица. Чёрные гимнастёрки сменялись цветным ситцем и ярким шёлком. И он вспомнил.
Это было дома. Когда Санька что-то увлечённо делал, ел или просыпался утром, он видел, что так на него смотрит мама. Тихо и нежно, любуясь его движениями.
И вдруг всё смолкло. Последние аккорды взвились под потолок и рассеялись там. Движения в зале стали размеренными и простыми. Санька остался в самой середине один с Лидой.
— Спасибо Вам за танец, Проводите меня.
Он последовал за ней к окну и быстро заспешил на выход. Отовсюду раздавалось:
— Молодец! Хорошо!
Петька Лычов крепко сжал Санькину руку и громко восхитился:
— Ну, паря, молодец! Дай пожму краба! Моя школа!
И как только он освободил ладонь, Санька побежал на выход, схватил оставленную на окне шапку и напролом, через снег, помчался в казарму подальше от похвал, музыки, Лиды, её глаз, её улыбки.
«А вдруг она узнала, что это я написал? Но как? А вдруг почувствовала? Говорят, что люди могут читать мысли на расстоянии. А вдруг это письмо уже как-то связало меня с нею? Вдруг она прочитала письмо и почувствовала, что написал его я. Может поэтому, сама не понимая, подошла ко мне? Но почему тогда ничего не сказала? А может, она сама не знает, а лишь предчувствует?
Витька прибежал за ним через полчаса, распахнул бытовку и заорал:
— Санька, ты даёшь! Ну, молодец! Как здорово у вас получилось. Ко мне тоже одна подошла, но кривляка… А ты знаешь, пока я был там, Лида больше ни с кем не танцевала, кто бы не подходил. И всё смотрела, будто кого-то искала.
— А Володя?
— Он к ней не подошёл. Боится, наверно. И тоже не танцевал, только на неё и смотрел. Чего боится? Пригласил бы, и всё! Но мы ему поможем.
— А нужна ему наша помощь?
— А как же не нужна, — взорвался Витька. – Как не нужна? Ты же сам видел. Он не подходил, потому что стеснялся. Вот ты бы к ней подошёл, если бы она сама…
Они не услышали шагов, поэтому свет вспыхнул резко и неожиданно. Санька зажмурил глаза, а Витька закричал:
— Ну что за дурак! Выключи, предупреждать надо.
В ответ Санька услышал какой-то писклявый, без металла, голос Чугунова.
— Я покажу «дурак»! А очки в туалете драить не желаете? Опять что-то замышляете, голубки. Но я вас выследил. Будете теперь у меня на виду, и чтобы больше в бытовке не запирались. Как только сюда зайдёте – наряд! Но это только первый раз, а второй – два, третий – три. Я возьмусь за ваше воспитание! Вы у меня будете гладенькими. – Сержант зло махал пальцем. – Ох и добренькие у нас командиры. Эх, если бы я был начальником училища или командиром роты, вы бы у меня вместе с голубями вылетели за ворота. В армии главное – устав и дисциплина. А у вас её ни капли, — сержант остановился с поднятым вверх пальцем.
— Всё понятно?
— Не всё. А как гладить? – пожал плечами Витька. – За каждые брюки два, три и четыре наряда?
— Марш! Марш отсюда! – задёргался палец Чугунова. – Чтобы только с ротой, только на виду. Только на глазах.
Первая победа
Целых три дня суворовцы Шадрин и Соболев находились на глазах сержанта Чугунова, поэтому очки в туалете блестели снежной белизной. На четвёртый день Витька взорвался:
— Надоело! До конца училища или мы сотрёмся, или туалет.