Шрифт:
70
В давние времена кавалер был у принцессы-жрицы в Исэ в качестве посланца от двора, и там ему дама, [92] говорившая всегда принцессе той лишь о делах любовных, от себя сказала: [93]
«Потрясающе-стремительных богов запретную ограду готова я перешагнуть! Так видеть хочется его — из дворца гостя…» [94]92
По-видимому, одна из свиты принцессы.
93
т. е. не в качестве посланной от госпожи своей, но хлопотавшая уже за себя лично
94
Стихотворение, имеющее и буквальный смысл, так как она тоже нечто вроде жрицы, и иносказательный, а именно: «запретная ограда богов» — это связь посланца с самой ее госпожой; она рискует этим своим выступлением навлечь на себя ее гнев, но удержаться не может. «Потрясающе-стремительных» — перевод многосмысленного японского слова тихаяфуру,служащего постоянным поэтическим эпитетом к слову «божество».
А кавалер в ответ:
«В любви томишься? — Что же… Попробуй — и приди! Не путь то, на котором потрясающе-стремительных богов запрет лежит…»71
В давние времена кавалеру с дамой, жившей в провинции Исэ, свидеться вторично не удалось, и он собрался уезжать в соседнюю провинцию и при этом страшно на нее роптал; тогда дама:
«На побережье Оёдо сосна жестока разве? — Нет! Упреки шлют ей только… и волны те, что сами бегут от ней…»72
В давние времена кавалер, зная, что там она, но даже весть послать ей от себя возможность не имея, бродил вокруг ее жилища и размышлял:
«Глазами — вижу, руками же достать тебя я не могу… Ты словно лавр, что на луне растет!»73
В давние времена кавалер, ропща сильно на даму, ей —
«Скалистых нет меж нами гор нагроможденных… А дней без встречи сколько прошло в любви!»74
В давние времена кавалер даме, жившей в провинции Исэ, сказал: «Возьму тебя в столицу я и там встречаться будем!» — на что дама:
«У той сосны морской, что в Оёдо на побережье растет, — сердце в покой приходит, хоть и не говорит она…»Сказала… и стала еще более жестокой. Тогда кавалер:
«И как сосна морская, с промокшим платьем рыбаки — которую жнут, сушат,— за то свидание приняв, на том остановиться хочешь?»А дама:
«Морские сосны, что растут между скалами,— всегда они бы были! Прилив же, иль отлив, а раковинки будут…»Кавалер опять:
«От слез насквозь промок,— хоть выжимай,— рукав мой! Что это? Капли то — сердц'а жестокие людей на свете?»Действительно, то была дама, с которой сблизиться так трудно было. [95]
95
Все стихотворения этого эпизода почти не переводимы во всей полноте своего смысла на какой-либо другой язык: настолько все здесь построено на игре слов и так много слов и целых выражений находится в зависимости от этой игры. Здесь дан перевод внешнего, прямого смысла стихов, — иной же, скрытый за словами или находящийся в тех же словах, остается только объяснить.
Пусть читатель прежде всего вспомнит то, что слово «морская сосна» — род съедобной водоросли, по-японски мируили мирумэ(см. прим. к эпизоду 69) — означает в то же время «свидание» и что поэтому всюду, где в стихах стоит слово «морская сосна», следует понимать именно «свидание». Подставив это и приняв во внимание, что все упоминания о побережье, о рыбаке и т. п. находятся в стихах лишь по связи с образом «морской сосны» и самостоятельного значения не имеют, можно уяснить без особых трудностей основной для этих взаимных переговоров в стихах смысл. Необходимо только добавить, что слово «раковина» в третьем стихотворении — японское каи— означает также «польза, пригодность, удовлетворительность». Кроме всего этого образ «сосны морской» зависит от того, что дама эта живет в местности Оедо, т. е. у самого моря, где растет много таких водорослей.
XII
75
В давние времена, когда императрица Нидзё еще именовалась фрейлиной-матерью наследного принца, она отправилась однажды на поклонение своим родным богам, и тут кавалер, начальником конвоя служивший, при раздаче наград всем бывшим, пожалован был из рук ее самой, — и он, стихи сложив, почтительнейше их ей приподнес:
«Сосна в Оси'о, что в Охара, — у ней в сегодняшний день встают, верно, картины века богов!» [96]96
Внешний смысл стихотворения, конечно, очень понятен: здесь растущая у древнего святилища сосна, — наверно, очень старая — могла естественно навеять мысль, что она должна помнить еще то время, когда боги жили на земле, — эпоху золотого века. Но не в этом смысле дело: кавалер хочет сказать, что сегодня, получив от нее знак особого внимания, он вспоминает то золотое время, когда они были счастливы, когда ничто, в том числе ее новое высокое положение, тогда отсутствовавшее, не мешало их любви. Дама этого эпизода, вероятно, героиня первых повествований — Эпизодов 4, 6 и 7.
Сказал он так… И в сердце так же грустен был. Что думал он? Про то неизвестно…
76
В давние времена жил микадо — по имени микадо Тамура. Во времена те же жила статс-дама по имени Такакико. Она скончалась, и посмертные обряды свершились в храме Ансёдзи, в конце марта. Все благоговейно подносили приношения, и этих приношений поднесенных тысячи скопились. Большинство предметов принесенных к ветвям дерев было прикреплено, [97] и когда все это поставили пред храмом, то было так на вид, как будто горы сами к храму двинулись. [98]
97
Существует указание, что в ту эпоху подносимый предмет прикрепляли к ветке дерева, и на ней его протягивали, кому нужно, подобно тому, как теперь подают на подносе.
98
Горы в Японии большей частью покрыты густыми лесами.
И вот бывший тут Фудзивара Цунэюки, служивший в чине удайсё, [99] как служба кончилась, созвал всех умевших стихи слагать и их заставил воспеть в стихах весны настроения, темой взяв сегодняшний обряд. Начальником правого конюшенного приказа служивший кавалер сложил так, — причем взгляд его иной был: [100]
«Горы все сюда перебрались сегодня на свиданье… Весну на прощанье — то навестить пришли…»99
Удайсе — нечто вроде генерала. Цунэюки был братом умершей и распоряжался похоронами.
100
т. е. он предпочитал взять другую тему.