Я погладил её по голове, потом обнял за плечико:

— Видишь, всё кончилось хорошо. Спасли всех.

Дочка перебила меня:

— Кофе хочешь? Хочешь, я знаю!

Показала на стоящий уже у дивана столик с кофейником и булочками. Я расплылся в улыбке, шутливо чмокнул её в макушку:

— Солнышко моё…

Уселся, Лиэй быстро наполнила чашку, поставила передо мной:

— Пей. Такой, как ты любишь.

Я сделал глоток, спохватился:

— Помнишь даму, которая переводила нашу речь в Севастополе?

Девочка кивнула в знак согласия.

— У меня хорошая новость — она здесь. Не знаю, почему княгиня оказалась в Керчи, но факт, как говорится, остаётся фактом — Екатерина Петровна лежит во второй палате и утром встанет на ноги.

— Ой! Я так рада! Она такая добрая женщина! Сколько мы спасли людей?

Я сделал очередной глоток:

— Тысяча семьсот. У нас на Острове — семьдесят шесть. Мужчины, женщины, дети, подростки.

— Никто не умрёт?

Отрицательно качнул головой:

— Иана всех поставит на ноги, не волнуйся, милая…

Но Лиэй не ответила, глядя за мою спину. Расслабился?! Чёрт… Я резко обернулся, бросая руку на пояс, где висела световая катана, и тут же расслабился — позади в дверной проём, ведущий в помещение Романовых, выглядывали четыре заинтересованных мордашки царских дочерей. Увидев, что я их заметил, двери раскрылись полностью, и все прошли в гостиную. Первой, видимо, по праву более старого знакомства, заговорила Ольга:

— Вы спасли людей, господин Торвальд? Как и хотели?

Я кивнул. Хотя кофе и взбодрил, но всё же сейчас мне лучше отдохнуть, потому что когда народ придёт в себя, будет много суеты и дел. Но настырные девицы не могли успокоиться, обуреваемые любопытством:

— Всех-всех?

Настя, кажется…

— Да. Всю тысячу семьсот. Основная часть уже на берегу, возле Стамбула. Несколько десятков в лазарете.

Ольга слабо улыбнулась, и я — поплыл-:

— Но ничего страшного. Переохлаждение, шок от падения в воду. Всё это легко лечится, и утром спасённые будут совершенно здоровы. Кстати, ваш батюшка и брат помогают нашим медикам, так что можете успокоить матушку — всё в порядке…

Остальные дочери помалкивали, но я чувствовал снедающее их любопытство и немножко зависти к сестре, которой, по их мнению, — повезло-… Закончив пить кофе, я поднялся:

— Прошу прощения, дамы, ночь тяжёлая, а скоро наступит утро. Как я бы не хотел с вами пообщаться ещё, но всё же мне требуется отдых, да и вам бы я рекомендовал тоже самое, сон для вас сейчас — лучшее средство от пережитого. Так что позвольте откланяться.

Склонил голову, чуть подтолкнул вскочившую с дивана Лиэй:

— Беги спать. Скоро аврал.

Кивнул девушкам и скрылся за дверью своей спальни…

…Торвальды разошлись по своим комнатам, и царские сёстры остались одни. Наконец подала голос Мария:

— Батюшка и Алексей помогают врачам… А мы?

— А что мы?

Ответила ей Настя.

— Он прямо сказал — идите спать. Либо обманывает, что мы ему не мешаем, либо действительно заботится о нашем здоровье. Его не поймёшь.

Татьяна молчала, но взгляды сестёр скрестились на ней, и она, как самая рассудительная из всех, произнесла:

— Давайте сделаем, как он сказал — пойдём спать. Если батюшка и брат помогают медикам, то почему мы не можем этого сделать? Господин Торвальд прямо сообщил, что больные встанут с постелей утром. Значит, им нужно будет помочь. Думаю, он не откажется от четырёх сестёр милосердия?

Остальные дружно закивали головами. Только Настя добавила:

— И надо будет мамА успокоить, что с мужчинами всё нормально, они помогают спасённым…

— А обязательно ждать утра? Может, лучше пойти уже сейчас?

Подала голос Маша, но Таня, как самая рассудительная, остановила порыв сестры:

— Господин Торвальд же попросил нас прийти именно утром. Значит, давайте его послушаем. В конце концов, это его дом, значит, надо выполнять правила, по которым тут живут…

…Молчание в комнате стало совершенно невыносимым, к тому же оба мужчины бесцеремонно разглядывали девушку, поэтому Иана не выдержала и сердито спросила:

— Что вы на меня так пялитесь?!

…Судя по внешности и одежде, оба были русскими, откуда то отсюда, поэтому она задала вопрос именно на этом, специально ей имплантированном языке. Прямой вопрос вызвал смущение у юноши, и лёгкую красноту щёк старшего. Кашлянув, он ответил: