–  Береги их, а обо мне не волнуйся!

В тот же день переяславская дружина прибыла в Глебов. Ещё издалека воины увидели черные груды пепла, обгорелые столбы и закопчённые стены, окровавленные трупы на снегу да бездомных собак на пожарищах. Напуганное быстро приближающимися всадниками, в небо взвилось чёрное воронье.

Кое-где бродили, как потерянные тени, согнутые фигуры глебовцев, которым посчастливилось спастись. Таких было мало, а трупов - не счесть…

Владимир мрачно оглядывал все. О чём он думал? О своих несчастных подданных, что приняли мученическую смерть не от рук чужеземцев, а от мечей своих же людей? Об Игоре? Или о ссоре с ним в далёком поле за Пслом?

К нему подвели женщину, растрёпанную, простоволосую, с красными от слез глазами. На расплетённой косе запеклась кровь.

–  Когда уехал отсюда Игорь?
– спросил Владимир.

–  Да сегодня рано поутру и поехал клятый!.. Целую ночь его ироды грелись возле пожарищ, варили и жарили птицу, свинину, нажрались, чтоб им подавиться, а уже потом поход протрубили…

Владимир взглянул на Шварна.

–  Догоним?

Тысяцкий насупился, отрицательно покачал головой.

–  Догнать-то, может, и догоним… А потом что? Мы не знаем, сколько у Игоря воинов… Да и снег вот-вот растает - распутица… застрянем где-нибудь в дороге… Нет, княже, не следует теперь догонять! К тому же кони устали - мчались ведь мы сюда от Переяславля не переводя духа…

Владимир и без Шварна понимал, что гнаться сейчас за северянами рискованно. Если б застал их здесь, то не раздумывая начал бы сечу, а догонять, когда Игорь уже Бог знает где… Шварн, как всегда, дал мудрый совет: погоня к добру не приведёт.

–  Тогда - в город. Посмотрим, что там.
– И князь тронул коня.

Такие как Глебов древнерусские города, как правило, располагались на возвышенности. Верхняя, центральная, часть - большая или меньшая крепость - обнесена обычно земляным валом с деревянным палисадом и заборолом по нему. Низина - не укреплённая часть города, где жили ремесленники, смерды, закупы, холопы - называлась подолом, а позднее, в северо-русских городах - посадом.

Владимир в сопровождении бояр, полусотни дружинников проехал по подолу и поднялся на небольшой пригорок. Городские ворота открыты, мост опущен. Повсюду лежали посечённые глебовские воины. От деревянных домов остались груды головешек. Огонь добирался и до заборол, но влажное после зимы дерево не хотело гореть - тлело, обугливалось, и теперь палисад изнутри стоял чёрный, мрачный.

Город Глебов, основанный совсем недавно князем Глебом, перестал существовать.

–  Найдите мне Карпила - живого или мёртвого!
– крикнул Владимир дружинникам, что разъехались по городищу, заглядывая в лица мёртвых воинов, женщин, детей.

–  Нет нужды искать меня, княже, я тут!..

Удивлённый Владимир поднял голову. На него, перевесясь через внутреннюю ограду надвратной башни, смотрел красными, словно кровавыми глазами тиун Карпило. Несмотря на мороз, на нём лишь одна вымаранная в саже рубаха. Лицо его распухло, набрякло, патлатый чуб его свалялся, словно грязный войлок. Левая щека от уха до бороды в запёкшейся крови.

–  Ты? Живой?
– тихо спросил князь.
– Как же ты уцелел?

Карпило заплакал:

–  Вся моя семья, княже, - жена, дети, - сгорели, и их косточки лежат вон в том пепелище… Все мои воины тоже погибли… Я бился вместе с ними, но, как видишь, живой остался… Почему?.. Сам не знаю… Так, видно, Игорю захотелось… Когда меня, пораненного, схватили и привели к нему, я подумал что тут мне и конец. Но он, узнав, что я тиун, сказал: «Не убивайте его! Я хочу, чтобы он передал князю Владимиру, что Глебов - это расплата за опустошение и ограбление Северской земли. И так будет каждый раз, пока Владимир не уразумеет, что трогать Игоря - всё одно, что играть с огнём… Киньте тиуна в погреб, а утром, когда выступим домой, выпустите его!» Меня и вправду не забыли поутру выпустить, и вот я брожу по Глебову, как неприкаянный… Лучше бы сразу погибнуть!

–  Сам виноват! Не охранил крепость! Впустил Игоря в город!

–  Винен и я, конечно… Но больше вины на тебе, княже. Ибо не я, а ты повернул переяславскую рать из похода, ибо не я, а ты разорил северские села и города!

–  Да ты понимаешь, что своему князю говоришь?!
– вскипел Владимир.
– Спускайся вниз, немедля! Тут я тебе скажу!..

–  Не спущусь!

–  Как ты смеешь такое…

–  Не хочу! С меня хватит и тех мук, какие я ныне принял.

–  Возьмите его!
– приказал Владимир дружинниками.

Те кинулись выполнять княжье повеление.

–  Ха-ха-ха! Поздно, княже!
– прохрипел тиун со своей обожжённой огнём, почерневшей башни.
– Поздно! Всё имущество моё сгорело, вся семья погибла, зачем мне теперь этот постылый свет?

С этими словами Карпило бросился головой вниз, под ноги Владимира. Умер сразу, даже не шевельнулся.

И князь, и дружинники, потрясённые этой неожиданной, страшной смертью, долго молчали.

–  Безумец!
– произнёс наконец Владимир и поехал прочь из опустевшего города.

Пять дней мчался Ждан до Новгорода-Северского, останавливаясь лишь для того, чтобы покормить коней. За пазухой - письмо от Святослава, а в душе - страх перед встречей с Игорем. Что скажет князь? Как расценит его бегство из-под Глебова? Как воспримет его роль посланца Святослава?

Выезжал из Киева неохотно: расхворалась и лежала в жару Любава. Прощаясь, прошептала пересохшими губами:

–  Ты вернёшься, Жданко? Возвращайся, я же осталась одна-одинёшенька на всем белом свете… Теперь никого у меня нет…