Амелия рассмеялась.

— Ну а пока Сара не родит, вы с миссис Хедли воспитываете Доусона.

— А он, естественно, сопротивляется.

Машина снова застряла, и Амелия воспользовалась этим, чтобы взглянуть на Хедли.

— Почему — «естественно»?

— Доусона делает хорошим журналистом умение смотреть на вещи отстраненно, как бы со стороны. К сожалению, он переносит этот подход и на отношения с людьми. В большинстве жизненных ситуаций Доусон занимает позицию стороннего наблюдателя, независимого одиночки… Должно быть, именно поэтому он так и не женился… даже не собирался ни разу, насколько мне известно.

Она лукаво улыбнулась:

— Я не об этом спрашивала.

— Я знаю, но мне показалось — тебе будет любопытно узнать… — Хедли ухмыльнулся и подмигнул Амелии. — Нет, конечно, в его жизни были женщины, некоторые задерживались дольше других. Одна-две были совершенно очаровательными молодыми леди; даже Еве они понравились, а у нее довольно высокие требования. Но и с ними Доусон расстался как только почувствовал, что их отношения становятся чересчур близкими — и вовсе не в интимном смысле.

— Мужчины не любят обязательств и ответственности. Особенно индивидуалисты, одиночки…

— Я не говорил, что Доусон — одиночка.

Она удивленно взглянула на него.

— Да? А мне показалось…

— Я сказал, что он предпочитает занимать позицию одиночки.

— В чем же разница?

— В складе характера. Если бы Доусон от рождения был нелюдимым одиночкой, разве потянуло бы его к твоим детям? Он не…

— Так, стоп! — Амелия даже ладонь подняла, призывая Хедли к молчанию — до того ей хотелось разобраться в характере Доусона. — Уж не хотите ли вы сказать, что он сознательно борется с… со своими естественными склонностями?

— Да, и это борьба не на жизнь, а на смерть.

— Но почему?

— Я думаю, что это — самая обычная защитная реакция.

— От чего же он защищается?

— Это уж ты сама у него спроси, дочка. — Хедли некоторое время выдерживал ее взгляд, потом показал куда-то вперед. — Смотри, вот там можно проехать.

Когда они обогнули две столкнувшиеся машины, Хедли добавил:

— А когда вы с ним подробно обсудите этот вопрос, поинтересуйся, что случилось с ним в Афганистане.

— Я уже спрашивала, но он отказался говорить на эту тему. А разве вам Доусон ничего не рассказывал?

— Ничего, — покачал головой Хедли.

— Ночью он просыпается, потому что ему снятся кошмары. Это выглядит ужасно… Я случайно оказалась рядом, — поспешно добавила она. — Мы вовсе не спали вместе.

— Я ничего такого и не думал, — улыбнулся Хедли.

Амелия тоже улыбнулась, но сразу стала серьезной.

— Я услышала его крик, хотя спала в комнате в дальнем конце коридора, и пошла узнать, что случилось. Он… он меня даже испугал. Казалось, он страдает от физической боли, я даже решила, что у него сердечный приступ. А как он кричал!.. Совсем как Джереми, когда он просыпался среди ночи, только…

— Что?

— Доусон был весь в поту и дрожал. Даже после того, как он окончательно проснулся и понял, где находится, ему понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя. Он переживал свой кошмар и физически, и эмоционально, а Джереми… Теперь я думаю, что он, возможно, просто притворялся.

— Притворялся?

— Ну да. Он только делал вид, будто страдает посттравматическим стрессовым расстройством, тогда как на самом деле… Но если так, значит, он уже тогда мне лгал?..

— Амелия… — Хедли произнес ее имя неожиданно мягким, дружеским тоном, и она посмотрела на него доверчивым, теплым взглядом, каким могла бы смотреть на собственного отца.

— Что?

— Доусон не Джереми. Они даже внешне нисколько не похожи.

Эти слова, сказанные человеком, который хорошо знал и любил Доусона, стали тем утешением, в котором Амелия нуждалась и к которому стремилась. На душе у нее стало так легко, что ей не хотелось даже говорить. Остаток пути до тюрьмы они проехали в полном согласии и молчании. Только когда они уже подъезжали к дверям административного здания, Амелия сказала:

— Странно, что его нет. Я думала, Доусон будет ждать нас у выхода.

— Это хороший знак, — ответил Хедли. — Если его до сих пор нет, значит, он все еще разговаривает со Стронгом. Быть может, ему все же удастся добыть для нас какие-то ценные сведения. Давай паркуйся, и пойдем внутрь: там, я думаю, будет попрохладнее.

Прошло больше получаса, прежде чем Доусон вышел в вестибюль тюремной канцелярии. Хедли увидел его первым.

— Ну что? — спросил он нетерпеливо. — Как дела?

— Глизон упирался всеми четырьмя ногами, но в итоге мы договорились, — ухмыльнулся Доусон, вытирая со лба воображаемый пот.