– И все же я никак не могу избавиться от чувства, что его постоянно недостаточно. – В голосе его слышатся какие-то неотступные терзания, которые омрачают слова. И мне хочется спросить, что он имеет в виду, но он продолжает: – Как бы то ни было, вряд ли я соглашусь заседать в совете директоров. Мы с моей финансовой командой несколько лет назад привели все их дела в порядок, а они опять на том же самом месте.

Я никогда особенно не задумывалась о деловой стороне личности Криса, а, быть может, следовало бы. Несмотря на его утверждение, что он продал свою долю в семейной косметической компании, поскольку ему неинтересно зарабатывать на жизнь, заседая в совете директоров, у его богатства есть объяснение. Он зарабатывает свои деньги, а не просто тратит их.

– Они хотят, чтобы я остался на встречу сегодня днем, – устало добавляет Крис. Должно быть, он, как и я, страдает от сбоя биоритмов, а может, это из-за ситуации с музеем. – Детка, я не хочу покидать тебя в первый же день в Париже.

Я оставляю без внимания легкий укол разочарования и придаю голосу твердость:

– Тебе надо остаться. Ты говорил, там будут люди, которые могут внести вклад в твою благотворительность, так ведь?

– Да, но я могу встретиться с ними и в другом месте.

– Ты же не хочешь, чтобы великий музей разорился, Крис, и я не хочу. У меня все просто прекрасно. Я еще даже не осмотрела дом, и здесь рядом есть магазины. Шанталь может показать, где купить то, что мне нужно.

– С удовольствием, – бодро отзывается Шанталь.

– Прекрасно, – говорит Крис, очевидно, услышав ее. – Не хочу, чтобы ты ходила по городу одна. Город большой, а у тебя языковой барьер.

Я смотрю на Шанталь.

– Ты уверена?

– У меня нет никаких планов, и я с удовольствием прошвырнусь по магазинам. – Ее энтузиазм кажется искренним.

– Ну вот, – говорю я Крису. – У меня знаток парижских магазинов в качестве сопровождающего. Я занята на весь день.

На линии повисает тяжелое молчание, и я почти слышу, как Крис борется с собой.

– Все нормально, правда, – тихо бормочу я. – Не изводись ты из-за этого.

– В том-то и дело, – наконец отвечает он. – Я могу вложить все до последнего цента в борьбу с детским раком и все равно не одолею его. Чтобы добиться каких-то успехов, требуются усилия людей по всему миру. Музей поддерживает это дело, а у этого спонсора хорошие связи в международной компании.

– Значит, тебе просто необходимо сделать это, и если я смогу чем-нибудь помочь, то помогу. Так что давай заделывай брешь, а мне составит компанию Шанталь.

– Скажи ей, что мы заплатим.

– Я слышала, – говорит Шанталь. – Не надо. Я не возьму деньги за поход по магазинам.

Я фыркаю:

– Ты заслужишь большую премию, если умудришься обучить меня французскому.

– Что, настолько плохо? – сочувственно спрашивает Крис.

– Хуже некуда, – подтверждаю я. – Может, реальные жизненные ситуации как-то помогут.

Крис понижает голос:

– Я мог бы придумать систему вознаграждения за изучение новых слов.

Я закусываю губу.

– Осторожнее, а то я ведь могу и не согласиться.

– Прошу тебя, – стонет он, – соглашайся.

– Только на время, – заверяю я его.

– А ты заполни тот шкаф, – приказывает Крис. – Заставь меня почувствовать, что тебе нужны от меня только деньги.

Я смеюсь.

– Так оно и есть. Разве ты не знал?

– Я думал, тебе нужно мое тело.

– Вообще-то «харлей».

– Теперь ты просто подпитываешь еще одну мою одержимость. – Я слышу, как кто-то говорит на заднем плане. – Я все еще могу сказать им «нет» и приехать домой.

Дом. Наш дом. Мне это нравится. Звучит совсем неплохо.

– Не надо. Я буду ждать тебя здесь, когда ты закончишь.

– Будь осторожна и напиши мне, когда вернешься домой, чтобы я знал, что с тобой все в порядке.

Я открываю рот, чтобы ответить: «Слушаюсь, господин», как в шутку говорю время от времени, но тут же захлопываю его. Воспоминание о Ребекке, называвшей так Марка, все еще слишком свежо. Поэтому я просто соглашаюсь.

– Он ездит на «харлее»? – восхищенно спрашивает Шанталь. Пока я говорила по телефону, она разглядывала ряды книг, многие из которых – интересные издания по искусству и путешествиям.

– Крис обожает своих «харлеев», – подтверждаю я, и приходит мой черед улыбаться как кошка, слопавшая канарейку. – А я обожаю его на них.

Шанталь вздыхает, возвращается к дивану и присаживается на краешек рядом со мной.

– Есть что-то такое неотразимое в парне на «харлее». Думаю, тут все дело в девичьей фантазии о «плохом» парне, который настолько хорош, что просто не может не разбить тебе сердце. Правда, когда сердце твое и впрямь оказывается разбитым, то это уже мало походит на фантазию. Но так оно и есть, увы.