Когда-то давным давно некий персонаж по имени Юлий Цезарь выразился в том смысле, что он скорее пожелает быть первым человеком на деревне, чем вторым в Риме. Вряд ли шариф читывал на досуге Плутарха, у него было великое множество других более важных и более приятных послеобеденных дел, но поступил он именно в соответствии с заветами древних - не успел Хуссейн обменяться эпистолами с комиссаром Макмэхоном, как решил он, что пришла пора подняться с колен. В ноябре 1916 года шариф Мекки Хуссейн бин Али самочинно провозгласил себя королём Хеджаза.

Королём вилайета.

Поскольку звучало это не очень впечатляюще, то Хуссейн, подумав, объявил себя ещё и королём всех арабов. Пробыл он в королях не очень долго. Выяснилось, что быть королём дело не только трудное, но ещё и очень хлопотное. Но чего не сделаешь ради детей.

А дети у шарифа Мекки были разные.

То, что брат не похож на брата заметил ещё Александр Сергеич, сведший близкородственную непохожесть к известной сентенции - "… старший умный был детина, средний был и так, и сяк, младший вовсе был дурак."

Три родных брата-хашимита, подавшиеся в короли, соответствовали приведённой теории не вполне, их пример разрушает стройную последовательность пушкинской строки в порядковом смысле, так как самым умным из них был брат средний - Абдулла. Тот самый, что был пружиной заговора и инициатором самой идеи арабского "сепаратизма" в рамках ещё существовашей тогда Оттоманской Империи.

У Абдуллы был не вполне арабский склад ума - он был человеком спокойным, рассудительным и рациональным настолько, насколько может быть рациональным араб. Кроме того ему нельзя отказать в известном провидчестве - Абдулла сумел предугадать поражение турецкого государства (судя по всему он понимал то, чего не понимают очень многие даже сегодня - Оттоманская Империя была обречена в любом случае, кто бы ни вышел победителем в Первой Мировой, поскольку Германия, преследуя свои интересы, разобрала бы своего тогдашнего союзника на части точно так же, как это проделали в реальности англо-французы), и более того, он увидел предоставленную мировой войной возможность выйти из Империи, причём выйти в форме государства, используя в качестве идеологии "национализм арабов", и это ещё не всё, Абдулле удалось понять, что такой шанс История предоставляет один раз и другого раза не будет, после чего ему осталось донести собственное убеждение до отца, что тоже было нелегко, так как шариф был немолод и на авантюры его не тянуло ни в малейшей степени.

Вот Абдулла и Мустафа Кемаль:

Два человека, добившихся цели. Два националиста, которым удалось стать "первыми лицами". Была Империя, а теперь обмениваются рукопожатием главы Турции и Трансиордании. Руку президенту жмёт эмир.

Для того, чтобы мечты стали явью, чтобы dreams, так сказать, come true, требовалось использовать в собственных интересах неизбежное вмешательство "внешней силы" и Абдулла и тут оказался на высоте - он угадал выигрышную карту. Выигрышную для него лично.

Вот опять Абдулла, на этот раз уже в Каире, на встрече с только что получившим пост секретаря по делам колоний Черчиллем. Это март 1921 года, здесь, в Каире, было решено, что в обмен на признание Лондоном прав арабов на национальные государства со столицами в Дамаске, Аммане и Багдаде те соглашаются на отказ от претензий на Палестину, обещанную англичанами сионистам:

Третий человек на фото это полковник Лоуренс, подвизавшийся тогда в качестве советника Черчилля. В советники Лоуренс попал потому, что в силу личных контактов он хорошо знал всё семейство шарифа, как папу, так и сыновей, поскольку был в своё время командирован Лондоном именно для того, чтобы если и не возглавить, то хотя бы "направлять" в нужную сторону поднятый семейством в Хеджазе мятеж против оттоманов. И Лоуренс с этим заданием справился вполне, став чем-то вроде "координатора" действий арабов, так как именно этого, координации, тем и недоставало. А недоставало потому, что главными полевыми командирами "арабского сопротивления" были родные братья Абдулла и Фейсал, средний и младший сыновья шарифа, которые, дай им волю, свои действия не координировали бы вообще никак, так как были они не так братьями, как соперниками.

С Абдуллой у Лоуренса отношения сложились самые прохладные. Возможно потому, что тот, будучи умнее и дальновиднее брата, очень хорошо понимал мотивы, движущие англичанами, кроме того Абдулла откровенно побаивался своего гораздо более агрессивного, чем он сам братца, а вот в глазах Лоуренса склонность к риску и "нахрапистость" Фейсала выглядели тем предпочтительнее, что ведь шла война, так что отношения, возникшие между Фейсалом и аравийским полковником, можно смело назвать дружескими.

Вот Фейсал ("эмир Фейсал"), возглавивший делегацию арабов, прибывшую на Парижскую конференцию:

Хорошая картинка. И тем благолепнее, что за левым плечом эмира красуется сам Лоуренс во плоти. А позади Фейсала стоит капитан французской армии Росарио Пизани, который занимался в Хеджазе тем же самым, что и Лоуренс, но про Пизани никто не удосужился снять фильм, так что не то что с популярностью, но даже и просто с известностью у него откровенно плохо.

Арабы, понимая, что если они хотят получить хоть что-то, то нужно успеть нахватать как можно больше, стремились развить успех и пока англичане торопились застолбить за собою Мосул, Фейсал, успевший по ходу "арабского восстания" стать командующим партизанской Северной Арабской Армией, совершил бросок и захватил Дамаск. (Основная заслуга в этом деянии принадлежала, вообще-то, 10-й Австралийской Бригаде Лёгкой Кавалерии, но тем, кто пишет нашу с вами Историю, угодно было приписать подвиг по "освобождению" Дамаска эмиру Фейсалу.) После чего сложилась картина Ближнего Востока "де-факто" и в картине этой не было места Франции.

И пока не были проведены границы, стороны оперировали "территориями", "районами" или "зонами". Самым лакомым куском считалась территория нынешней Сирии. Лакомым для арабов, которые в отличие от англичан думали не о проливах и не о нефти, а думали арабы о количестве податного населения и урожаях зерновых. И благодаря лоббированию Лоуренса английская сторона заранее пообещала Сирию Фейсалу. А более умному, а потому и более покладистому Абдулле посулили будущий Ирак.

Аппетит приходит во время еды и, захватив явочным порядком Дамаск, Фейсал взалкал большего и разговор пошёл уже не о Сирии, а о Великой Сирии. Понимая, что ему нужен "заступник" Фейсал провёл "свободные выборы" и на свет появились сирийское правительство и Сирийский Национальный Конгресс, немедленно признанные англичанами, да и как их было не признать, ведь были соблюдены все демократические процедуры. На волне всеобщего воодушевления Сирийский Национальный Конгресс "с гневом отверг" притязания Франции и в марте 1920 года объявил о независимости Сирии, куда кроме собственно нынешней Сирии вошли ещё и Палестина с Ливаном и другие сопредельные куски. А в апреле, "головозакружившись успехом", Сирийский Национальный Конгресс провозгласил Фейсала королём Сирии.