Дженис затворила за собой дверь.

— А Эсмеральда?

— Измучена, но держится молодцом, как заботливая мамаша.

Дженис нахмурилась:

— Но ведь что-то случилось? С Оскаром?

— Он благополучно оправился.

— Зачем же тогда… фонарь в окне?

Неожиданно Люк почувствовал неуверенность. Возможно, не следует говорить ей то, что собирался… Она такая милая. Невинная. Добрая. Зачем она ему? Будут и другие женщины: не она первая, не она последняя.

Или он обманывает сам себя?

Так как же поступить — положиться на случай или следовать тщательно разработанному плану?

Пожав плечами, Люк как мог спокойно сказал, хотя вовсе таким себя не чувствовал:

— Я придумал имя щенку.

Ничего он не придумал — это был лишь способ заманить ее сюда.

Лицо ее просияло.

— И как его зовут?

— Скажу, когда мы его увидим. — Он поднял фонарь и жестом предложил ей идти вперед.

Люк уже заходил в конюшню проведать Эсмеральду и посмотреть на щенков, так что знал: девушку порадует веселое семейство.

Леди Дженис бодро шагала впереди, а Люк освещал ей дорогу, пока они не миновали затихшие денники.

Его смущала собственная реакция на эту девушку: это было не просто вожделение, а что-то еще, настолько захватывающее, что его обычная беспечность изменила ему — впервые, насколько он себя помнил.

Как только они завернули за угол и стал виден освещенный денник в конце ряда, Дженис ускорила шаг, оставив Люка позади. Она двигалась так легко, так стремительно, что он невольно залюбовался. Коса выбилась у нее из-под шляпки и при каждом шаге подскакивала, ударяясь о спину.

Он с трудом заставил себя отвести взгляд от ее совершенного профиля, пока она возилась с дверцей. Девушка уже присела на корточки возле копошащегося семейства, когда он повесил фонарь на гвоздь в наружном ограждении денника и присоединился к ней.

Она улыбнулась ему, обернувшись через плечо:

— Эсмеральда их кормит. Поздновато, не находите?

Скрестив руки на груди, Люк просто смотрел на нее и молчал. Да она и не ожидала ответа, в бурном восторге от увиденного.

— А когда у них откроются глазки?

— Думаю, через неделю.

Она взяла в руки белого щенка, доставившего всем волнение и хлопоты.

— Так как вы его назвали?

— Тезей. — Люк ляпнул первое, что пришло в голову.

Дженис расхохоталась, прижимая щенка к груди:

— Эта кроха? Шутите?

Отсмеявшись, спросила:

— Значит, вы читали греческие мифы?

— Конечно. Я вообще много читаю, — спокойно объяснил Люк и уселся рядом с ней на сено, упершись ладонями в пол.

Она подняла на него смущенный взгляд:

— Простите, не хотела вас обидеть. Это хорошо, когда грум умеет читать. Мы с мамой и младшей сестрой тоже обучаем наших конюхов.

Он ничего не ответил, и она снова переключила внимание на извивающегося белого щенка. Люк просто наблюдал за ней и крошечным пушистым существом, и это зрелище ему очень нравилось.

— И все же, почему Тезей? Он вовсе не похож на героя, которому предначертано судьбой кого-то спасать. Он такой маленький и забавный.

— Трудно знать наперед: может, и у собак есть свой Минотавр, — сказал Люк.

Дженис украдкой взглянула на него:

— Вы склонны в это верить, да?

— Просто считаю, что хорошая собака должна быть всегда начеку.

— Ну что ж, пусть будет Тезей. — Дженис положила щенка под бок Эсмеральде. — Он уже герой, хотя бы потому, что выжил — благодаря вам, конечно.

И снова Люк промолчал, выбирая удобный момент, чтобы сообщить ей наконец то, ради чего все и задумано. Ему ужасно не хотелось портить ей настроение, но он старался уверить себя, что медлит вовсе не потому, что рядом с этой девушкой что-то темное и тягостное в его душе тает, исчезает без следа. И он чувствует себя…

Счастливым.

Если счастье заключено в этом мгновении, которое ему так страстно хотелось бы остановить.

Нет, он только откладывал неизбежное.

Люк знал, что нет ничего страшнее разгневанной женщины. А что касается леди Дженис, когда она разозлится, испытал на себе. И все-таки как бы он хотел, чтобы она перестала драться как дикая кошка, а просто доверилась ему.

Сейчас она сидела лицом к нему, обхватив руками колени, а он просто на нее смотрел.

— Я рада, что вы подали сигнал. Сегодня был очень трудный день, столько всего произошло, что вряд ли удалось бы заснуть.