– И то дело. – Согласился Катон.

Коротко переговорив с нумидийцем, он приказал отнять детей у их родителей.

Дикая по своей жестокости сцена не произвела на окружающих никакого впечатления.

Цинично-утилитарное отношение к рабскому труду пронизывало все общественное сознание того времени. И немного нашлось бы сердец, которые дрогнули при виде того, как у матери отбирают самое дорогое: ее дитя.

Здесь стоит привести высказывание известного римского государственного деятеля Катона Старшего: «Раба следует держать до тех пор, пока он может работать. Когда же он заболеет или состарится, от него следует скорее избавиться наряду с другими ненужными в хозяйстве вещами: порченым скотом, железным ломом, старыми телегами».

Хозяин мог сделать со своим рабом все, что ему заблагорассудится. Мог убить его, оскопить, распять в качестве наказания, или прибить его к корабельной мачте, как это сделал Император Адриан со своим управляющим.

Но, даже в то, жестокое время, находились люди, возвышающие свой голос против рабства и унижения человеческого достоинства. К ним принадлежал великий древнегреческий писатель и историк Плутарх, отозвавшийся на бесчеловечные взгляды Катона Старшего такими словами: «Нельзя обращаться с живыми существами так же, как с сандалиями или горшками, которые выбрасывают, когда они от долгой службы прохудятся и придут в негодность, и если уж не по какой-либо иной причине, то хотя бы в интересах человеколюбия должно обходиться с ними мягко и ласково. Сам я не то что одряхлевшего человека, но даже старого вола не продал бы, лишая его земли, на которой он воспитался, и привычного образа жизни ради ничтожного барыша, словно отправляя его в изгнание, когда он уже одинаково не нужен ни покупателю, ни продавцу».

Разобравшись с торговыми делами, Катон отправился в ближайшую харчевню, где застал за трапезой одного из своих новых соратников по работорговле. Они заказали на двоих кувшин ячменного пива и, потягивая темную жидкость, лениво делились впечатлениями прожитого дня.

– Есть еще одно выгодное дельце.
– Понизив голос, сообщил Катону собеседник. – Обделав его, ты сможешь не думать о хлебе насущном всю оставшуюся жизнь. Правда, оно требует смелости и умения рисковать. Ты готов?

– Рассказывай, Тит. – Сказал Катон вместо ответа.

– Я знаю тебя еще по Риму, и полагаю, что нам с тобой оно по плечу.

Здесь Тит приблизил свое лицо к Катону и прошептал:

– На днях отсюда в Мемфис отправляют золотую утварь для храма. В охране есть наш человек. Я знаю дорогу, которой они пойдут. Их путь пролегает через заброшенное селение. В нем есть пустующие здания, расположенные у самой дороги. В них можно устроить засаду и перестрелять сопровождающих из луков. У меня уже есть люди на примете.

– Сколько человек составляет охрана?

– Пятнадцать.

– Так и нам понадобится не меньше.

– Я думал о двадцати.

– Не многовато ли? Делиться надо…

– Делиться не придется.

– Почему?

Тит огляделся по сторонам.

– Давай-ка пойдем на свежий воздух. Все же там поменьше ушей.

Уже у самой гавани, под шум моря, он поделился с Катоном своим планом.

– Те места я знаю, так же хорошо, как и лысину своего папаши. На земле немного мест, где можно спрятать сокровища так же надежно, как там. Все войско Птолемея может искать его и никогда не найдет.

После того, как охрана будет перебита, мы с помощью наемников перетащим сокровище в укромное место. Там же, честно отдадим каждому его долю. Там же отпразднуем успех. Вино и пищу возьмем с собой.

Тит сделал паузу и добавил:

– Вино будет отравлено.

– Но мы не можем не пить вместе со всеми. Это вызовет подозрение.

– Я упомянул лысину своего отца, но не сказал тебе, что она нашла свое место на голове весьма неглупого человека. Он – лекарь, и знаток всевозможных трав. Именно он и посоветовал мне отравить вино. Мы же с тобой перед тем, как его употребить, примем противоядие. В худшем случае тебя лишь немного затошнит.

– Хорошо. Допустим, все сложится так, как ты говоришь. Что дальше?

– Дальше совсем просто. Мы перепрячем сокровища в другое место. Я уже знаю, куда именно. Потом окольными путями вернемся в Александрию, и спокойно продолжим заниматься своими делами. Через несколько месяцев, когда найдут мертвых грабителей, решат, что, наказав их, золото забрали боги, утихнет шум и поиски прекратятся, мы заберем сокровища, переплавим золото в слитки и постепенно продадим его. Поверь мне, это будет огромная сумма.

Катон задумался.

– Кто убедит меня в том, что ты не отправишь меня на небеса вслед за наемниками?

Тит усмехнулся.

– Мне одному не справиться с такой грудой золота. Как и тебе без меня. Кроме того, в Риме мы уже провернули с тобой одно дельце, и я тебя не обманул.

Действительно, Тит уже помогал Катону в одной темной финансовой махинации, и повел себя на удивление честно, хотя вполне мог и скрыться вместе с деньгами.

И все же Катон колебался. Пойти на такое рискованное ограбление в самом центре Египта – грозило безусловной смертной казнью. Тем более, у него уже есть немалая сумма денег, полученная от Геркулеса.