Другой частью этого вопроса, так беспокоившего Ли, было Прошлое. Бесконечная череда людей, ушедших за пределы бытия, вызывала в нем неутолимое желание понять тайну их исчезновения. «Ведь они жили, думали, чувствовали, искали». – Размышлял он. – «Куда все подевалось? Как это вернуть?»

В усадьбе его отца садовники, меняя по приказу Главного Советника ландшафт, нередко выкапывали из земли осколки древней, глиняной посуды, бронзовые кувшины и наконечники копий. Иногда наконечники были каменными. В раскопах попадалась зола и кости домашних животных. Кто-то жил на этой земле задолго до того, как он появился на свет, чьи-то руки прикасались к этим позеленевшим от времени предметам. Здесь кипела жизнь, звучал чей-то смех, рождались и умирали люди. Юноше казалось, что он слышит их голоса, запах костра и давно отзвеневшую музыку.

Ли не подменял Настоящее Прошлым, но Прошлое жило в нем особым, прекрасным и тоскующим миром.

Ему хотелось поговорить с великим Кун-цзы, расспросить мудреца Лао о смысле жизни. Но их уже не было на Земле. Звездное Небо, которое он вопрошал, молчало, торжественно глядя на него мириадами сверкающих глаз.

Фэй был в курсе научных изысканий своего друга, относился к ним с уважением, но и не упускал случая пошутить.

– Ты что, сам глотаешь всю эту гадость? Или слуг травишь? – Спросил он однажды у Ли, обозревая многочисленные сосуды с разнообразными смесями трав и всевозможных порошков.

– Обычно сам. Ну, или птицам скармливаю, если таковые имеется под рукой.

– Будь осторожен. Как бы, и в самом деле, какая-нибудь из этих настоек не привела тебя к бессмертию…только не здесь.

– Что ты имеешь в виду?

Фэй, с ехидным выражением лица, указал рукой на небо.

В ответ Ли запустил в него башмаком.

В этот день Ли записывал на шелке различные варианты лекарственной смеси, которую собирался испытать в ближайшее время. Мягкая волосяная кисть, сделанная из лакированного дерева и инкрустированная перламутром, аккуратно выписывала названия трав и минералов. Юноша любил писать именно этой кистью, которая сама по себе была произведением искусства. Через некоторое время он начал отвлекаться, и сквозь вязь иероглифов явственно проступила фигурка девушки, сидящей на камне. Ли тряхнул головой, отгоняя видение, но оно не исчезало. Ему захотелось пойти в сад Большого Платана, и еще раз увидеть этот камень. Юноша сложил письменные принадлежности, вышел из дома, и направился в сторону императорских садов. Пройдя две улицы, и завернув за угол, он нос к носу столкнулся с Фэем.

Ты?! – Обрадовался тот. – И куда идешь? Впрочем, я догадываюсь,… Ты новости слышал?

Нет. А какие?

Ну, наконец-то ты чего-то не знаешь. – Взял реванш Фэй. – Весь город говорит о новом походе на Запад. Мнения Совета опять разделились. Твой отец и Чжан-цянь советуют Величайшему вести с западными странами переговоры о торговле и союзе против сюнну, а Ни-цзы предлагает послать войска, и покорить эти страны.

Ни-цзы? Он же в тюрьме!

Фэй безнадежно махнул рукой. – Где ты был все эти дни? Ни-цзы выпустили неделю назад, и он остался Первым Министром. Ходят слухи, что не без помощи твоего отца.

Да, теперь я вижу, что сильно отстал от жизни.

Книги! Все беды – от книг! – Назидательно подытожил Фэй. – Настоящий воин должен бежать от них, как лягушонок от цапли.

– Настоящий воин вообще ни от кого не должен бегать.

Хорошие слова, спорить не буду. Но ты, кажется, шел туда?

Туда. Возражать не стану.

Послушай! А ты не пробовал ее найти?

Каким образом? В Чаньани живет больше пятисот тысяч человек.

Да, но не все они – юные девушки, и не всем разрешено гулять в императорских садах.

Пожалуй, ты прав…

Вот и думай. Я, кстати, никогда тебя не спрашивал: ты обручен?

Нет. В нашем роду это не принято.

Да, у вас многое не как у людей. Впрочем, и я свободен, как птица, чем, с твоего позволения, и воспользуюсь. – И Фэй отвесил другу шутливый и церемонный поклон.

Юноши распрощались, и каждый пошел по своим делам.

«Может быть, стоит помочь этому отшельнику разузнать, кто его фея, и какого она рода-племени? А то ведь помрет от тоски. Что он там говорил?
– Черепаховый гребень в виде дракона, с тремя звездами во лбу. Маловато, но стоит попробовать». – Размышлял Фэй.

На следующий день, не откладывая задуманное в долгий ящик, Фэй уже прогуливался в нижних императорских садах. Открытые для семей многочисленных дворцовых служащих, сады пользовались особенной любовью у детей. Делая вид, что глубоко погружен в размышления, Фэй внимательно присматривался к стайкам девочек-подростков, прогуливающихся под бдительным присмотром нескольких матрон.

«Вот эта? – Нет. Толста и дурашлива. Вон та?
– Она косит и громко хохочет. А у нашего книгочея изящный вкус. Ему может понравиться что-то такое утонченное, возвышенное…. Например, вот эта тощая девица. А, вообще, какой прелестный хоровод! Ну, прямо, цветочки вьюнков. Я бы не сказал, что зря теряю время. Приятно для глаз и отдохновенно для души!»

Фэй увлекся и, откровенно разглядывая девочек из-за куста жимолости, потерял бдительность. В следующее мгновение он взвился, как ужаленный, почувствовал резкий ожог сначала голыми икрами ног, затем всей спиной. Юноша отскочил в сторону и оглянулся.

– Ах ты, черепашье яйцо! Я давно за тобой слежу. Это тебя в семье учили таким манерам, или своим умом дошел? Где это видано, чтобы так бесстыже пялились на девочек! Вот, погоди! Сейчас позову стражников, и тебя публично выдерут на площади!