Комиссия начнет работу с кафедрального собора. И ни один член комиссии не выйдет из храма: их растерзают. И пожалуй, без помощи «черных ангелов». Труднее придется Зубкову… Ему нужно принять оружие, раздать его и возглавить налет на исполком…

Вейц знал, что Зубков сейчас укрылся в Воскресенском соборе, но он не знал, что последние два дня чекисты следили за каждым шагом Зубкова.

Полночный бой часов напоминал о кровати. Абрам Карлович положил карандаш на место и бесшумно направился в спальню. Он попробует заснуть, хотя лежа, с закрытыми глазами, всегда активнее думает. Все лучшее он изобретал в моменты ночных просветлений.

«Завтра! Все решится завтра», — начал он думать, закрывая глаза…

В больничном коридоре Леша увидел военного в черной шинели. Придется Ивана Матвеевича обрадовать и огорчить: его жена очнулась, но родила мертвого ребенка. Вызвали на консультацию доктора Глинку. Михаил Павлович обнаружил у пострадавшей потерю зрения, слуха и речи…

— Подумать только, христиане, верующие! — гневался доктор, покинув палату. — Да что там, изуверство и суеверие — одного поля ягоды.

Воркун последовал за врачами, зашел в кабинет главного, выслушал заключение консилиума и, хмурый, вернулся в коридор.

— Все это на почве сильного сотрясения, — пояснил он Алеше и сел на скамью. — Я побуду здесь. А ты быстро к собору. Там тебя ждет Люба. Поможешь ей…

Воскресенский собор находился недалеко от городской больницы. В храме горела единственная лампадка возле иконы Старорусской богоматери. Люба отошла от окна, протянула Леше руку и сочувственно, не без тревоги, спросила:

— Как Груня и Тамара?

Вопрос, конечно, искренний, но Леша чувствовал, что Люба не случайно все время посматривала на соборные двери:

— Понимаешь, он там. Его закрыли…

Теперь Алеша знал, что офицер с усиками и стеком, а также кладовщик из белых казарм — одно лицо. Люба шла за ним от Красного вала до Воскресенского собора. Она видела, как Зубков вошел в храм, но не вышел. Воркун дал задание: «Взять живым»…

— И до утра, — подчеркнула Люба и кивнула на белый храм: — Как лучше проникнуть?

— А кто закрывал дверь?

— Староста Воскресенского собора, хранитель ключей… Ты что задумал?

Алеша предложил вызвать группу оперативников, произвести ночной обыск у старосты и забрать у него ключи от собора…

— А чем мотивируем обыск?

— По всей Руси церковники прячут золото…

— Ясно! — оживилась Люба и, не покидая поста, бросила вслед Алеше: — Пришли ко мне отделение чоновцев!

Она рассудила правильно. В соборе имеются запасные выходы. Храм нужно оцепить, иначе Зубков улизнет.

Староста жил на Соборной стороне. Леша ждал перед освещенными окнами. Оперативники в присутствии понятых искали золото. Хозяин отказался открывать замки. Ахмедов забрал все ключи, открыл кладовую, подвал, затем вышел на деревянное крыльцо с железным навесом и вручил Алеше тяжелые ключи, завернутые в платок.

Луна освещала снежную почерневшую дорожку. Леша быстро добежал до большого собора, окруженного бойцами с винтовками. Они были в белых халатах. Один из них присоединился к чекистам.

В роли чекиста Леша выступал впервые. Ему хотелось оправдать доверие Воркуна. Он первым вошел в храм, где лунный свет падал на каменные плиты и нижнюю часть стены паперти.

За ним, с наганом в руке, вышагивала Люба. Часовой остался возле главного входа. На правой стороне паперти стоял на подставке гроб. Завтра будут отпевать покойника, чтобы помешать работать комиссии. Леша заглянул под узкий стол и внимательно осмотрел все углы пред-храмовой постройки.

Массивные квадратные колонны Леша и Люба обходили с двух сторон. Они обыскали все приделы, клирос, алтарь, но все тщетно. Зубков, наверно, улизнул от чекистки. Но Люба заверила:

— На окнах решетки, а перед запасными ходами не тронут снег. Он где-то здесь. Староста ушел один, а входили вдвоем…

Чекисты еще раз обшарили храм, вернулись на паперть и задумались. Люба предложила сходить за Пальмой, а Леша перевел взгляд на одинокий гроб и обратил внимание на то, что крышка гроба, возле изголовья, неплотно прикрыта.

На столе лежал молоток. По краям гроба торчали незабитые гвозди. План родился молниеносно. Леша взял молоток и нарочно с досадой, выкрикнул:

— Давай присадим крышку! Пусть староста покряхтит!