Не только в Турине, но и в Болонье, Милане, Генуе, Риме гапистское движение ширилось и совершенствовалось изо дня в день как с точки зрения осуществления боевых операций, так и с точки зрения изучения и освоения боевой техники. Слово ГАП заставляло фашистских предателей и немецких захватчиков трястись от страха и стало для них синонимом смерти.

Нацисты и правительство Муссолини тщетно пытались путем террора подавить партизанское движение, увеличивая численность «Национальной гвардии», разных «десятых MAC» [21] и бригад чернорубашечников. Они расстреляли двух первых отважных командиров ГАП Турина и Милана — Гареми и Рубини и думали, что они уничтожили все гапистское движение. Они ежедневно расстреливали десятки борцов за свободу и надеялись, что им удастся сломить революционное движение народа. Они убивали невинных заложников, сжигали в горах целые села, терроризировали мирных жителей, но всеми этими зверствами добились результатов, прямо противоположных тем, что хотели. Эти злодеяния врага подымали в народе ненависть к чужеземным поработителям и их фашистским приспешникам.

Приближалось 1 Мая, праздник трудящихся. Туринские гаписты уже давно подготовили нападение на один очень важный объект. Нападение было решено осуществить накануне 1 Мая.

Речь шла о штабе лесной полиции, расположенном на Корсо Франча, почти рядом с площадью Статуте. Мы заметили, что недалеко от этого штаба обычно останавливалась машина наглого и жестокого полковника фашистской милиции Брандимарте.

Чтобы лучше контролировать место предстоящей операции, мы используем один из домов на улице Пинетти. В этом доме жил наш знакомый, и мы часто заходили к нему отдохнуть и набраться сил. Когда я туда приходил с Ди Нанни и Бравином, нам заваривали настоящий кофе, и мы вели нескончаемые беседы, пока не вспоминали, что у нас назначено какое-нибудь деловое свидание, и тогда мы вскакивали и бежали со всех ног, боясь опоздать. Я и Бравин спорили с пылом, Ди Нанни слушал и лишь изредка вставлял какое-нибудь замечание.

Новая операция беспокоила нас. Ди Нанни неоднократно отправлялся на место намеченной операции, чтобы как можно тщательнее изучить объект. 29 апреля мы все трое собрались в доме на улице Пинетти. Согласовываем все между собой в последний раз, а затем поодиночке, с разных сторон, направляемся к месту операции. У подъезда штаба стоит машина Брандимарте. Бравин и Ди Нанни идут по тротуару по противоположной стороне улицы. Каждый из них хочет стрелять первым, и мне приходится вмешаться, чтобы они договорились. Ди Нанни выстрелит из пистолета внутрь машины, Бравин бросит гранату, а я, в случае необходимости, должен буду прикрыть действия товарищей.

Некоторое время мы прохаживаемся около объекта и ждем — каждый на своем посту. Наконец, в двадцать минут второго из здания штаба выходит немецкий майор. За ним следуют другие офицеры. Все садятся в машину, мы не спускаем с них глаз. Вот и сигнал. Ди Нанни хватает свой велосипед. То же делаем и мы с Бравином. Ди Нанни вытаскивает револьвер, быстро проверяет обойму, спускает предохранитель. Руки у него слегка дрожат, он весь напрягается, готовый к действию. Я стою от него в нескольких шагах. Он бросает на меня быстрый взгляд.

— Смелее, давай! — шепчу я ему.

Следуют один за другим восемь выстрелов из пистолета. Затем Бравин бросает гранату. Вот и все. Что-то еще горит, взрывается, но внутри машины никто больше не шевелится. Убиты немецкий майор и фашисты — капитан, старший лейтенант и лейтенант. Один из солдат, пытавшийся вмешаться, получает несколько пуль из моего пистолета и падает замертво около машины.

Возвращаемся на нашу базу целыми и невредимыми. В 15 часов на стенах домов появляется приказ, запрещающий пользоваться велосипедами в черте города. Затем следует обычное обещание выплатить миллион лир тому, кто выследит «бандитов», совершивших покушение.

Вечером мы с Марио еще раз побывали на месте проведенной операции. Немцы окружили площадь и блокировали все улицы. Время от времени они стреляли в воздух, чтобы запугать жителей. Сегодня они действительно чрезвычайно озлоблены. На площади Статуто — ни души, никто не осмеливается выйти из дома. На противоположной стороне площади немцы задержали несколько прохожих, среди них женщины и дети. Они их поставили у стены. Дети плачут от испуга. А немцы угрожают — должны же они как-то излить свою бессильную злобу! Кое-кто из женщин гневно клеймит этих зверей в человеческом облике. К счастью, через некоторое время всех задержанных отпускают.

Запрещение пользоваться велосипедом без особого на то разрешения не очень нас испугало. На следующее утро нам уже достали такие разрешения, и мы преспокойно отправились на прогулку со своими «неразлучными друзьями».

29 апреля подорваны два паровоза, 30 апреля убиты два фашистских офицера. Затем мы думаем о 1 Мае, празднике труда и свободы. Фашистские палачи считают, что они сумели вычеркнуть из календаря этот день, но он живет в наших сердцах. Туринские рабочие не допускают и мысли о том, чтобы этот день прошел неотмеченным. На стенах домов появляются листовки, прославляющие праздник трудящихся. Полиция выбивается из сил, производит аресты и обыски. Трудящиеся отвечают на это прекращением работы, открыто проявляя свою ненависть к захватчикам и угнетателям.

Несмотря на то, что враг поставил у ворот основных предприятий города танки и броневики, на многих заводах и фабриках приостанавливается вся работа, где — на четверть часа, где — на полчаса. Кроме того, проводится сбор средств, предназначенных для партизан. На могилы и на места, где были убиты патриоты, невидимые руки возлагают букеты красных цветов.

После 1 Мая мы решили два дня отдохнуть.

Бравин, не знаю где, сумел добыть томик Истории Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков) на французском языке. Он читал ее с большим трудом. Мы жили с ним вместе, и я, как мог, переводил ему эту книгу на итальянский язык. За чтением незаметно бежало время. Мы вспоминали сотни наших товарищей, расстрелянных и замученных в лагерях смерти, и еще яснее осознали, что не может быть победы без борьбы, что не может быть борьбы без потерь и что лучшее средство восполнить потери — это продолжать борьбу.