Я ответил: «И очень хорошо, потому что миру будет только лучше, если в нем поубавится народа. В любом случае ты зажился на белом свете, пора и честь знать».

Он попросил меня дать ему дельный совет, и я пожал плечами: «А что тут долго думать! Возьми веревку и отправляйся к реке. Ты видел на берегу высокую скалу, на которой растет большое дерево. Повесься на том дереве, и весь разговор. Скорое всего твое самоубийство удастся, но ты известный неудачник, тебе никогда не везло, поэтому на всякий случай тебе нужно взять с собой канистру с керосином. Облейся керосином и повисни на веревке. Мне подарили зажигалку, я отдам ее тебе. Прыгни с петлей на шее и в тот же миг подожги себя. И не забудь захватить винтовку. Если тебя и в этот раз постигнет неудача, ты всегда сможешь застрелиться».

«Очень хорошо, - стал он потирать руки.
– Уж теперь-то меня наверняка ждет удача».

«Достаточно и одного метода, - воодушевлял его я.
– Я пойду с тобой на тот случай, если тебе понадобится помощь. Я помогу тебе».

Он прослезился: «Вот ты оказался настоящим другом. Я просил о помощи других своих приятелей, но все отвечали мне, чтобы я не говорил глупости и больше никогда не думал о самоубийстве. Все они советовали мне одно и то же. А ты ко всему еще и подарил мне отличную зажигалку».

Я в самом деле составил ему компанию. Мы пришли на место, и я призвал его осуществить свой план.

Насреддин нацепил не шею петлю, но нехотя. Ему пришлось сделать это, потому что я был свидетелем. Затем он облился керосином, косясь на меня. В следующий момент он поджег себя... Ко всему прочему он еще и выстрелил себе в голову, но промахнулся, и пуля перебила веревку. И тогда Насреддин полетел в реку. В воде пламя на его одежде сразу же погасло.

«Все в порядке!
– закричал я.
– Ты можешь утонуть в реке!»

«Я не смогу утонуть, потому что я умею плавать», - хмуро заявил Насреддин и вылез на берег.

«Вот чудак!
– удивился я.
– Зачем же ты стал барахтаться в реке, если решил умереть?»

Он огрызнулся: «А попробуй-ка сам хотя бы раз наложить на себя руки. Я совершил покушение на собственную жизнь из-за тебя! И как только мне представилась возможность выплыть из реки, я не преминул воспользоваться ею. Вот твоя зажигалка, забери ее. Она поможет кому-нибудь другому».

«Но ты собирался убить себя», - напомнил ему я.

«Когда?» - нахмурился Насреддин.

«Сегодня утром», - улыбнулся я.

«Я просто хотел получить от тебя совет!
– закричал он.
– Нужно сначала накопить побольше информации. Но у тебя такой характер, что ты не стал давать мне советы, а прямо призвал получить опыт!»

«В этом моя слабость, - вздохнул я.
– Люди просят у меня информацию, а я подталкиваю их к непосредственному опыту».

Девагит, тебе конец. Ты утонешь в океане танцоров, певцов и музыкантов - моих саньясинов. И твое исчезновение будет полезно, гак как сюда каждый день приезжают новые люди.

Раджниш, у меня все чаще кружится голова. Я пытаюсь следовать за тобой вверх, к залитым солнцем вершинам, пытаюсь совершить скачок, а затем неожиданно устремиться в речном потоке, куда бы он ни вел. Прежде чем я утону в океане, ты вытянешь меня для того, чтобы я танцевал вплоть до того момента, как исчезнет танцор. Если мы когда-нибудь остановимся передохнуть, следует ли мне проверить, растет ли по-прежнему трава сама собой?

Ананд Дхирен, тебе не нужно беспокоиться об это, я сам позабочусь о таких вещах.

Трава прекрасно растет сама собой. Не беспокойся о траве, просто погрузись с головой в танец.

Именно так всякие мелочи начинают докучать вам. Ваши тревоги о траве, волнения о ее росте, испортят ваш танец, медитацию. Оставьте все это мне.

Для чего я здесь сижу? Только для того, чтобы следить за тем, как растет трава. Я раскинул вокруг сеть... Вы полагаете, что это противомоскитная сетка? Вы ошибаетесь. Она призвана не дать танцорам вырваться и потоптать траву.

– Достаточно, Вимал?

– Да, Раджниш.

Раджниш, я приехала в Пуну несколько дней назад. С одной стороны, у меня много циничных убеждений, но с другой стороны, во мне живет большая надежда. Все ожидания и отрицательность исчезли во мне. Я чувствую, что от всего освободилась, но мне все равно очень грустно. Я ощущаю от тебя сильную любовь и сострадание к саньясинам, и все же постоянно борюсь. Я вижу>, что мое сердца закрывается и становится уродливым, среди множества друзей я одинока.