Ричард качает головой.

— Я не знаю. Он снял меня с должности Верховного судьи Англии, так что не мне придется выносить смертный приговор.

Она резко поворачивается при этой неожиданной новости.

— Кто этот новый судья?

— Герцог Букингем. Он сделает все, что прикажет его жена Риверс. Пойдешь ли ты к Эдуарду? Будешь ли обращаться к нему?

— Конечно, — говорит она. — Я пойду к моему любимому сыну, чтобы выпросить жизнь для другого. Я не должна была это делать. Это злая воля нечистой женщины, плохой жены, ведьмы в короне.

— Тише, — устало говорит Ричард.

— Я не буду молчать. Я встану между ней и моим Джорджем. Я спасу его.

Замок Байнард, Лондон, февраль 1478

Мы должны ждать. Мы ждем весь январь и февраль. Члены обеих палат парламента направляют к королю делегации и просят его вынести приговор и закончить дело против его брата. И вот приговор вынесен, Джордж признан виновным в государственной измене. Наказанием за измену является смерть, но король все еще колеблется осудить своего брата на казнь. Никому не разрешается видеть Джорджа, который из тюрьмы обращается с требованием о божьем суде — праве доказать бесчестность обвинения в рыцарском поединке. Это последняя надежда невинного человека. Король, который считает себя и своих братьев цветом английского рыцарства, отказывает ему. Кажется, он уже вышел за пределы чести, как и за пределы справедливости.

Герцогиня Сесилия, как и обещала, отправляется к Эдуарду, уверенная, что сможет убедить его заменить смертный приговор на изгнание. Когда она возвращается от двора в замок Байнард, слугам приходится на руках вынести ее из повозки. Ее лицо бело, как ее кружевной воротник, она едва держится на ногах.

— Что случилось? — спрашиваю я ее.

Она цепляется за мои руки на ступенях нашего большого лондонского дома. Никогда прежде она не нуждалась в моей помощи и поддержке.

— Анна, — вот все, что она может выговорить. — Анна.

Я зову моих фрейлин, они помогают мне довести ее до гостиной, сажают в кресло перед камином и приносят ей бокал мальвазии. Внезапным взмахом руки она вышибает стекло из моих рук, осколки разлетаются по каменному полу.

— Нет! — кричит она с неожиданным гневом. — Не смей! — сладкий запах вина наполняет комнату, я встаю на колени у ее ног и беру ее ладони в свои. Мне кажется, герцогиня Сесилия бредит, потому что она дрожит и плачет. — Только не вино! Не вино!

— Леди Мама, что случилось? Герцогиня Сесилия? Успокойтесь!

Эта женщина осталась при дворе, когда ее муж поднял самое великое восстание против королевской власти, которое когда-либо видела Англия. Эта женщина стояла у креста на рынке Ладлоу, когда ее муж бежал, а солдаты Ланкастеров захватили город. Эта женщина не заплачет от пустяка и никогда не признает своего поражения. Но сейчас она смотрит на меня, как слепая, ничего не видя за пеленой слез. Затем она испускает тяжкий вздох.

— Эдуард сказал, что все, что он может сделать — это предложить Джорджу самому выбрать способ казни. Он сказал, что Джордж должен умереть. Эта женщина была там все время и не позволила мне ни слова сказать в защиту Джорджа. Я смогла добиться для него только частной смерти в комнатах его башни, и выбор средства.

Она прячет лицо в ладонях и рыдает так, словно никогда не сможет остановиться. Я смотрю на моих фрейлин. Все так потрясены зрелищем плачущей герцогини, что стоим вокруг скорбящей матери, беспомощно опустив руки.

— Мой любимый сын, мой самый лучший сын, — шепчет она. — И он должен умереть.

Я не знаю, что делать, и нежно кладу руку на ее плечо.

— Постарайтесь выпить хоть глоток, Ваша светлость.

Она смотрит на меня, ее красивое лицо опухло от слез.

— Он решил, что его должны утопить в мальвазии, — говорит она.

— Что?

Она кивает.

— Поэтому я не хочу пить вина. Я до самой смерти не прикоснусь к нему. И не потерплю его в своем доме. Пусть мой подвал очистят сегодня же.

Я дрожу от ужаса.

— Почему он выбрал такой способ?

Она горько смеется, кажется, эти отрывистые звуки отскакивают от каменных стен, словно горошины.

— Это его последняя шутка: заставить Эдуарда заплатить за вино. Посмеяться над правосудием короля и до смерти напиться любимого вина королевы. Он хочет показать, что его смерть — дело ее рук. Она убьет его своим вином, как убила Изабель своим ядом. Он смеется над судилищем фарисеев, над своим смертным приговором. Он с смеется над самой смертью.

Я отворачиваюсь к окну и смотрю вдаль.

— Дети моей сестры станут сиротами, — шепчу я. — Эдуард и Маргарет.

— Сиротами и нищими, — резко говорит герцогиня Сесилия, вытирая усталое лицо.

Я оглядываюсь на нее.

— Что?

— Их отец был осужден за измену. Земли предателей подлежат конфискации. Как думаешь, кому они достанутся?

— Королю, — тупо отвечаю я. — Король отдаст их королеве и ее ненасытному семейству, конечно.

Весь наш дом погружен в глубокий траур, но мы не можем носить синий цвет. Джордж, красивый неугомонный герцог, умер. Он умер, как и просил, утонул в бочке любимого вина королевы. Это его последний блестящий жест неповиновения женщине, разрушившей его дом. Она сама больше никогда не прикасалась к мальвазии, словно боялась почувствовать вкус мокроты из его легких, захлебнувшихся в сладком вине. Мне жаль, что я не смогла увидеть Джорджа перед смертью и сказать, как сочувствую ему. Он навсегда отбил любовь королевы к мальвазии. Дай Бог ей когда-нибудь захлебнуться в ней тоже.