В тот день Блишон как обычно позавтракал и сразу же уселся за свою конторку, заваленную не разобранными ещё со вчерашнего вечера отчётами, доносами и докладами. Закончил с ними он перед самым обедом. Но на слова лакея: «Кушать подано, Гражданин!» никак не отреагировал. Обычно утренней порцией доносов он занимался только в послеобеденное время, но тут нетерпение, свойственное истинно пытливому уму, занятому разрешением некой новой загадки, не позволило отложить эту работу на потом. И он сразу же взялся перелопачивать и эту гору бумаг. Наконец он завершил свою работу, потом уселся за расчёты.

Инквизитор-аналитик пользовался достаточно примитивным электронным калькулятором. Судя по формулам, которые покрывали чистые листы бумаги, этот человек был большим знатоком математических наук. Закончив с работой, Блишон почесал нос, покачал головой и, не сказав ни слова лакею, застывшему у дверей в подчёркнуто независимой позе, но готовому словить любое приказание на лету и мигом исполнить его, потянулся к зелёному телефонному аппарату, сделал несколько звонков. Последний звонок вывел его из равновесия.

— Что? — завопил он. — Как вы могли?

На том конце провода что-то беспомощно лопотали в своё оправдание.

Инквизитор-аналитик остался крайне неудовлетворённым результатами бесед. Просидев с четверть часа в задумчивости, он потянулся к серебряному телефону.

— Великий Гражданин? Я опечален, что вынужден нарушить покой и твои высокие размышления о сути Великой Материи, — подобострастно произнёс инквизитор-аналитик в трубку, ощущая, как предательски дрожит голос.

— Чего тебе надо, инквизитор? — прозвучал довольно грубый, но вместе с тем вкрадчивый голос Святого Материалиста. Возможно, когда-то у этих людей и были имена, может быть, имелись они и сейчас, но для посторонних они были просто Материалист-Один, Материалист-Два и Материалист-Зеро.

— Не укладывающийся в статистику выброс аномалий, — произнёс инквизитор-аналитик.

— Подробнее, — пророкотала трубка.

— Это длинный и серьёзный разговор.

— Хорошо. Я пришлю за тобой.

— Слушаюсь, Великий Гражданин, — кивнул Блишон. На душе у него было тревожно. Святых Материалистов не тревожат без дела. Это всё равно, что ворошить гнездо с ядовитыми летучими тарантулами…

Этьен Лежу соскочил с лошади и привязал её к стойлу. Оглянулся — вокруг ни души. Кедровый лес, густой кустарник, здесь водилась дичь и была отличная охота.

Он прибыл раньше, чем рассчитывал, и теперь мог несколько минут предаться безделью и посидеть на крылечке, нюхая табак и чихая вдоволь. А то и опрокинуть в одиночестве стаканчик доброго вина — благо бутылку он предусмотрительно положил в седельную сумку.

Этьен Лежу был доволен собой. Он владел обширным поместьем. У него был хороший дом. На него работали несколько Граждан, которых он про себя именовал батраками, хотя за эти слова можно было и поплатиться, в Стране Равных нет батраков, есть помощники. Гражданин Лежу привык соблюдать правила. Он самолично за свою жизнь выдал инквизиции двух еретиков. И об этом подвиге писали даже парижские газеты. Сын у него работал в инквизиции. И младшая дочь достигла определённых успехов в жизни — она была проституткой на одной из лучших точек Парижа, куда устраиваются только по знакомству. Но тут уж братец помог — без него её бы там не было.

Жизнь у Лежу текла размеренно и сыто. Деньги водились. В числе его знакомых имелись уважаемые землевладельцы, ростовщики и даже сам бургомистр их городка Шюни. По воскресеньям вся компания собиралась перекинуться в картишки. Лежу прекрасно играл в карты. Он чаще выигрывал, чем проигрывал, но для людей, перед которыми он заискивал, он делал исключения. Как можно всё время выигрывать у бургомистра, который тебе даёт подряды на работу? Никак нельзя.

Всё было хорошо. Вот только нервировали одолевшие в последнее время галлюцинации. Лежу знал, что призраков не существует, что они только плод воображения. Но его воображение в последнее время походило на яблоню с созревшими яблоками — плоды так и сыпались с неё. Две недели назад он видел фиолетовый шар. Неделю назад на пастбище наполз странный сизо-голубой, с блёстками туман, в котором угадывались очертания невероятных городов, которых просто не может быть в природе. Три дня назад посреди ночи Лежу поднялся, потому что в комнате рядом с ним из воздуха возникла прозрачная жёлтая рука — как обрубок, но пальцы жили, они ласкали какой-то невидимый предмет. А что грабли и лопаты в сарае двигаются, как только хотят, тут уж и говорить нечего. Батраки, то есть помощники, испытывали то же самое, так что пришлось им повысить плату, когда они отказались выходить на работу. Галлюцинациями в округе страдали и раньше. Все знали, что их количество растёт с продвижением на северо-запад.

Лежу провёл не один час в поселковой церкви Ньютона у своего исповедника. Молодой святой отец был достаточно высоко эрудирован для такого захолустья, он долго объяснял Лежу о разгаданных загадках мышления человека, о вращающихся по орбитам атомах, о силе пара, бензина и электричества. После его объяснений становилось легко на душе, и снисходило понимание, что мир прост и работает чётко, как хорошо смазанная бензиновая косилка.

Лежу потянулся, огляделся на лес. Скоро на своей кобыле прискачет Мариэль. Он обожал её. Она была так толста, что его руки утопали в её теле, и от этого пробуждалось желание. А ещё будоражило кровь, что она была женой бургомистра, и что Лежу наставляет рога тому негодяю, которому вынужден каждую неделю проигрывать в карты по полсотни, а то и больше франков.

— Ласточка моя, — прошептал Лежу, вспоминая свою любовь и улыбаясь. Правда, по размерам ласточка тянула скорее на грузовой винтокрыл.

Лежу подошёл к дверям охотничьей хижины — их любовного гнёздышка. Насвистывая бравурный мотивчик, он открыл дверь. И отступил на шаг, расширяя глаза.

— Галлюцинация, — поражённый, прошептал он, разглядывая огромную, полуголую жирную чёрную тушу, возникшую на пороге.

— Пришёл. Мой! — Чёрный шаман сделал шаг навстречу, и Лежу почувствовал, что впадает в какое-то оцепенение и не может сделать ни движения.