Поворачивая от церкви Мадлен на бульвар Мальзерб, Роланд пытался одолеть уныние. Не хотелось ему идти на этот обед. Просьбу отца он, конечно, не может отклонить, но энтузиазма при мысли о предстоящем визите не испытывал. К тому же утро прошло неудачно. Он все откладывал второе поручение отца – ответить на письмо канадца – и решил, что пора уже сделать это. Поэтому он сел и прочел послание.

Написано оно было с безукоризненной любезностью. В нем сообщалось, что, хотя фамилия автора письма теперь пишется «Дессинь», в семье всегда знали, что они являются ветвью рода де Синей. Автор, собираясь этим летом во Францию и надеясь посетить некоторые замки в долине Луары, испрашивал позволения осмотреть также старое фамильное шато.

Каковы бы ни были намерения писавшего, он совершенно очевидно заблуждался, и Роланд не собирался пускать его на порог. Но как избавиться от канадца вежливо? Два часа Роланд сочинял письмо, и с каждой неудачной попыткой его раздражение росло, так что в конце концов ему пришлось отправиться к Бланшарам, так и не закончив ответа.

В какой-то степени это объяснялось тем, что Роланд пребывал в дурном расположении духа еще с момента побуждения. И даже с самого четверга. И не по своей вине.

Катаклизм, который случился во Франции на той неделе в четверг и который эхом отдавался в истории страны еще несколько поколений, сводился к одному-единственному письму. И написано оно было не каким-то видным деятелем, а всего лишь популярным романистом по имени Эмиль Золя. Оно касалось того непонятного офицера, Дрейфуса.

«J’accuse…» – так было озаглавлено письмо. «Я обвиняю…» Кого обвинял Золя? Французское государство, систему правосудия и, что было хуже всего, армию. Все они знали, писал Золя, что Дрейфус невиновен. Армия и правительство были замешаны в отвратительном сговоре: они продолжали держать невинного человека за решеткой, лишь бы скрыть доказательства того, что настоящим предателем является другой, известный им офицер. Почему же все они готовы воспрепятствовать отправлению правосудия? Потому что Дрейфус – еврей.

Еще до начала весны вся Франция распадется на два лагеря. А пока правительство негодовало, а что до армии, то офицеры полка, где служил Роланд, были единодушны:

– Золя нужно расстрелять.

Фрэнк сидел за обеденным столом. Семья Марка делала все, чтобы он не испытывал неловкости или смущения.

Он слышал, что во Франции, как и в Испании, не всегда просто получить приглашение в чей-то дом, а без этого страну не узнаешь. Также он слышал, что французы могут быть весьма неприятны в общении. Но Марк дал ему отменный совет на такие случаи:

– Все, что ты должен делать, Фрэнк, – это выказывать уважение. Нельзя забывать о том, что англичане, в конце концов, победили Наполеона, а еще у них величайшая империя в мире, и потому они склонны к надменности. Так как язык дипломатии – французский, с английскими дипломатами у нас нет проблем. А вот остальные их соотечественники приезжают сюда и пытаются указывать нам, что делать, да еще по-английски. Разумеется, нам это не всегда нравится. Но если ты проявишь немного уважения и постараешься говорить на французском, то все будут рады помочь тебе. – Он помедлил. – Хотя и потом у тебя могут быть проблемы.

– О чем ты?

– Американцам почему-то с трудом дается французское произношение. Не знаю, в чем тут дело, но я уже не раз замечал это. Иногда американец выучит французский, приедет сюда и начинает говорить, и мы вслушиваемся изо всех сил, потому что догадываемся, что он говорит на нашем языке, но не можем понять ни слова. – Марк пожал плечами. – Досадно. – Потом он ухмыльнулся. – Но ты не огорчайся, старина. Если ты не будешь запускать грамматику, то твоим произношением я займусь лично.

По правилам хорошего тона де Синя следовало усадить по правую руку мадам Бланшар, знавшей всего несколько английских фраз, а по левую – Фрэнка. Но с другой стороны от него сидел англичанин Фокс. Де Синь тоже немного говорил по-английски. Справа от него была Мари. Жюль Бланшар устроился на противоположной стороне стола, между сестрой и невесткой.

Шла общая беседа, и Фокс негромко переводил Фрэнку, когда в этом была необходимость. Поскольку Хэдли был гостем из-за границы, то весь стол самым дружелюбным образом потребовал, чтобы он рассказал о себе. Хозяйка дома поинтересовалась, откуда он родом. Фрэнк объяснил, что жил в разных городах, поскольку отец его был преподавателем и работал то в одном университете, то в другом, пока не вышел не так давно в отставку и не поселился в Коннектикуте.

– Что он преподавал? – спросила тетя Элоиза.

– Латынь.

– Ваша семья всегда была связана с науками? – с надеждой спросила она.

– Нет, мэм. Мой дед нажил неплохое состояние на торговле мануфактурой, но отец любил учиться и потому избрал академическую карьеру.

– Вы сказали, мануфактура? – заинтересовался Жерар Бланшар с конца стола. – Опт или розница?

– И то и другое.

– Значит, ваша семья похожа на нашу, – одобрительно заметил Жерар. – Такая же солидная.