– Вы проводите какое-то время за городом?

– У нас есть дом в Фонтенбло. Там я езжу верхом по лесу.

– Вам нравится верховая езда?

– Нравится, но занимаюсь я ею только изредка. Мне бы хотелось усовершенствоваться.

– Для этого нужно поработать.

– Я не рассчитываю, месье, будто можно чего-либо добиться, не прикладывая усилий.

– Это так.

– А помимо лошадей, в деревне я веду себя примерно так же, как Мария-Антуанетта: только играю в сельскую жизнь. – Она помолчала. – У нас, правда, есть виноградник, и я всегда хожу туда, когда настает пора собирать урожай, и работаю с женщинами. Сбор винограда не самое светское занятие, но я обожаю его. Можно сказать, на винограднике я бываю счастливее всего.

Ага, думал Роланд, значит, она не просто богатая представительница буржуазии. У нее есть тяга к земле. Аристократ должен быть изящным в Париже, но в своем поместье должен уметь управляться с хозяйством и с домом. Он решил, что Мари сумела бы исполнить обе эти роли.

Перед уходом гости Роланда захотели погулять еще по садам, до которых было рукой подать от Большого канала в центре парка, и Роланд повел их туда. Возле канала все разбрелись. Впервые за время этой прогулки Роланд остался один и смог понаблюдать за всеми со стороны.

Январский день близился к вечеру. Облака висели в небе так высоко, что казалось, будто они не двигались со времен постройки дворца. Большой канал рассекал нижние сады пополам. Людовик XIV и его придворные любили устраивать на нем лодочные катания. Но сейчас канал был пуст и сер, как небо. Только Мари с братом, Фокс и Хэдли стояли, словно статуи, у края неподвижной воды, а вокруг них раскинулись ровные террасы, разлинованные дорожками лужайки, бесконечные партеры и далекие фонтаны – все пустое и безмолвное.

И с новой силой Роланда пронзила мысль о том, что если он женится на Мари, то привнесет в свою жизнь тепло и уют, которых не найти в этих необъятных пространствах, где рука человека обрезала кусты с геометрической точностью, да глаз Бога, скрытый серобокими облаками, видел и судил все, что не укладывалось в Его еще более строгую и еще более пугающую симметрию.

Жизнь французского аристократа полна призраков – призраков королей, предков, великих событий. Они кружат вокруг него, словно тени в опустевшем саду. Как и положено призракам, они отчужденны и холодны, и потому обладание ими отдаляет Роланда от других людей – он и сам не мог бы объяснить, в чем это выражается, и вряд ли Мари Бланшар когда-нибудь разделила бы с ним это ощущение, да и не захотела бы. Зато она принесла бы тепло, которого ему не хватало всю жизнь. Но сможет ли он жить с этим теплом? И сможет ли она жить с теми холодными призраками, с которыми он не расстанется никогда? Роланд этого не знал.

К своему удивлению, он ощутил необходимость посоветоваться с отцом. И решил сделать это как можно скорее.

Десять дней спустя к Жюлю Бланшару пожаловал неожиданный посетитель – Джеймс Фокс – с просьбой побеседовать наедине. Усевшись в маленькой библиотеке Бланшаров, вежливый англичанин начал издалека:

– В нашей деятельности между Лондоном и Парижем, месье, у нас часто просят совета в семейных делах самого разного рода. И мы всегда рады оказать содействие, если это в наших силах. В некоторых случаях требуется особая деликатность, другие более просты. – Он сделал краткую паузу и продолжил: – В настоящий момент двое из наших клиентов в Англии обратились к нам за помощью. Одно дело довольно обыкновенное: некая добропорядочная обеспеченная семья в Лондоне ищет няню для своих детей. Они хотят, чтобы дети хорошо говорили по-французски, и потому желают, чтобы няня одновременно была бы и гувернанткой, пока дети не пойдут в школу. У вас, полагаю, обширный круг знакомых, и потому я решил спросить: не знаете ли вы подходящую девушку?

– Сейчас я не могу сказать ничего определенного, но поговорю с женой. А в чем заключается второе дело?

– Оно из разряда конфиденциальных. Мы с вами давно работаем вместе, и я имел удовольствие познакомиться с вашей семьей, потому не испытываю сомнений в том, месье, что могу довериться вам – с вашего позволения.

– Конечно.

– Дело касается семьи, которая живет за пределами Лондона. Они являются клиентами нашей фирмы уже несколько десятков лет. К сожалению, эта пара не может иметь детей, и поэтому они захотели усыновить ребенка. Им все равно, будет это мальчик или девочка. Разумеется, можно найти подходящего ребенка в одном из множества сиротских приютов, но им хотелось бы знать, кто родители. А еще они ищут малыша, способного воспользоваться теми благами, которые они готовы предложить ему. А это немало. Муж в этой семье – банкир, а жена – дочь профессора и сама обладает значительным художественным талантом. Наше лондонское отделение в настоящее время ничем не смогло помочь этой семье, и меня попросили подыскать варианты в Париже. Сам я не слышал о ребенке, нуждающемся в новых родителях, но, памятуя о вашем широчайшем круге знакомств, решил попросить: не можете ли вы осторожно дать знать нужным людям о существующем интересе? – Он развел руками. – Каким бы ни оказался усыновленный ребенок, его ждет счастливая жизнь. Пара, о которой я говорю, имеет прекрасное положение.

Последовало долгое молчание.

– Я понял вас, – произнес наконец Бланшар. Фокс ждал. – И вы не знаете никого в Париже, кто мог бы подойти? – спросил Бланшар.

– Нет. – Джеймс посмотрел ему прямо в глаза.

– Лжец, – тихо сказал Бланшар и улыбнулся. – Но я ценю вашу деликатность. Итак, вы предлагаете замечательное решение двух проблем, которые у меня возникли. Во что мне это обойдется?

– Я не предвижу особых расходов с вашей стороны. Билет на корабль в Англию, может быть.

– Вам пришлось приложить много усилий. Ради чего?

– Обе семьи – наши давние клиенты. – Фокс продолжал уже с меньшей сосредоточенностью. – Обычно с подобными делами обращаются к священникам. У них есть информация и опыт суждения о людях. И это хорошо, что они занимаются этим. Но мне нравится думать, что юристы тоже могут оказаться полезными.

– Если все сложится, – сказал Жюль, – я буду в долгу перед вами, месье Фокс.

– В таком случае вы окажете мне любезность, если поверите, что ничем мне не обязаны.