Амели выполнила это задание, припомнив изящные богословские стихи Корнеля. И почерк, и выбор произведения вроде бы устроили дофину.

– Дофина отменно начитанна и свободно владеет тремя языками, – говорила Амели ее наставница. – От тебя она, конечно же, ничего подобного не ожидает.

Затем разговор коснулся семьи Амели. По просьбе дофины она назвала сначала своих родителей, затем бабушек и дедушек, затем прабабушек и прадедушек, а потом и родителей последних, всего шестнадцать человек.

– Они все благородной крови? – хотела услышать подтверждение дофина.

Амели заверила, что это так.

– Это хорошо, – сказала дофина. – Это важно.

Амели хорошо помнила, что говорила ей днем ранее мадам Сен-Лобер:

– Может, ты считаешь, что твой отец излишне озабочен родословной, но ты просто не знаешь, какое огромное значение придает этому вопросу германская знать. А дофина по рождению баварская принцесса. Она может сделать фрейлиной девушку, происхождение которой не слишком высоко, но относиться к ней будет с неприязнью. Даже с мадам Ментенон она обращается как со служанкой, потому что у той не все предки знатного рода. – Умудренная опытом родственница улыбнулась. – Ты не волнуйся, я уже все проверила с твоими родителями, а иначе не пригласила бы тебя. С моей стороны это было бы жестоко. Кстати, – посерьезнела мадам Сен-Лобер, – на твоем месте я не упоминала бы при дворе о родственных связях в торговой среде.

В ходе беседы дофина самым любезным тоном осведомилась, есть ли у Амели родственники в Париже. И Амели чуть было не рассказала, что очень дружна с племянниками матери, но, благодарение Господу, вовремя спохватилась и избежала коварной ловушки.

– Должна признаться, что, как ни прискорбно, в нашей семье один человек по линии матери заключил неудачный брак, – ответила она, опустив глаза. – Кажется, там есть потомство, но мне о нем ничего не известно.

И этой ложью отправила своих любимых кузину Изабеллу и кузена Ива в небытие.

– Несчастье может постигнуть любого. Но ваша семья поступила совершенно верно в данной ситуации, – одобрила принцесса и обратилась к мадам Сен-Лобер, которая все это время безмолвно стояла в уголке у двери: – Думаю, она прекрасно подойдет мне. Вы покажете ей, где она будет жить? – И снова повернулась к Амели. – Приходите завтра утром, моя милая, после мессы. Должна предупредить, что я никуда не выхожу, так что делать вам ничего не придется. Но вас это не будет огорчать.

Последние слова, очевидно, были приказом. Посетительницы с поклонами удалились.

– Вы не сказали мне, что она настолько безобразна! – пожаловалась Амели, как только они оказались за дверью. – Я едва удержалась, чтобы не поморщиться. Не понимаю, как она вообще могла понравиться своему мужу!

– Как-то понравилась. Вкусы у всех разные. Пойдем-ка посмотрим твою комнату.

Северное крыло было полностью отдано многочисленным дворянам, исполняющим те или иные обязанности. Там же проживали обедневшие аристократы, слишком старые для какой-либо службы, и бывшие придворные. Некоторым из них, наиболее знатным, выделили весьма просторное жилье. Но как ни велик дворец, потребность в помещениях давно превысила доступные площади. И в результате многократных дроблений и делений верхние этажи очень быстро превратились в самые аристократические трущобы в мире.

Взобравшись по темной лестнице на верхний этаж под самым чердаком, две дамы долго шли по коридору, пока не достигли двери, хитроумно распиленной надвое так, что левая половина открывалась в одну сторону, а правая в другую.

– Твоя часть левая, – сказала мадам Сен-Лобер, отпирая замок. – К сожалению, окно осталось в правой половине.

Перегороженная комнатка была настолько мала, что вмещала только узкую кровать и шкаф. И еще в ней царила кромешная темнота.

– Не очень-то здесь уютно, – упавшим голосом проговорила Амели.

– Это для начала, – твердо сказала мадам Сен-Лобер. – Мы сейчас найдем для тебя свечу и кое-какие другие вещи.

– Вам не кажется, – сопротивлялась Амели, – что супруга дофина Франции хотела бы, чтобы ее фрейлина имела окно?

– Трудно сказать, – ответила мадам Сен-Лобер, – поскольку сама она предпочитает сидеть в темноте.

Когда они закончили обустраивать новое жилище Амели и снова оказались на лестнице, старшая родственница попыталась утешить ее:

– Попробуй понять: главное – попасть сюда. За этим последует остальное. Когда у тебя есть место в Версале, можешь ждать чего угодно! А если его у тебя нет, то ничего и не будет. Думай об этом. – Она посмотрела на Амели ободряюще. – Ты очень симпатичная. Ты из знатной семьи. Тебе сейчас нужно только быть со всеми приветливой. Заведи как можно больше друзей во дворце. Тогда ты быстро найдешь себе подходящего мужа.

– Значит, вот чего ждут от меня родители?

– Сюда являются все видные и значимые персоны королевства. Если бы ты была матерью, чего бы ты желала для своего ребенка?

На следующее утро Амели появилась у дофины в назначенный час. Ей было велено посидеть тихо, и так она просидела целый час. Потом дофина попросила ее отнести письмо герцогине Орлеанской, и Амели отправилась в путь.

С дороги она сбилась лишь дважды. Поскольку ей сказали, что ответа не будет, она тут же отправилась обратно. Когда девушка приближалась к покоям дофины, из своих апартаментов вышел дофин. Амели прижалась к стене и присела в реверансе, но он, вместо того чтобы пройти мимо, посмотрел на нее сверху вниз и спросил, кто она такая.