– То есть забастовка? – выкрикнул кто-то.

– Сейчас мы просто прекратили работу. Если наши требования не удовлетворят к концу дня, можете назвать это забастовкой. – Эрик обвел толпу взглядом. – Братья, я открываю собрание. Кто хочет говорить?

Вперед шагнули несколько человек. Один потребовал, чтобы в холодное время года обеспечивали горячим питьем, другой хотел, чтобы выдавали специальную одежду. Еще двое высказали недовольство длинным рабочим днем и низкой оплатой труда.

Тома слушал выступающих, и ему становилось неловко. В конце концов неожиданно для самого себя он вышел вперед.

– Я согласен с тем, что в холод нужно горячее питье, – сказал он. – Прошлой зимой у меня очень мерзли руки, и чем выше мы будем забираться, тем будет холоднее. – (Это было встречено одобрительными кивками.) – Но я не согласен с тем, что мы подвергаемся особой опасности. – Он пожал плечами. – Ограждения и страховочные сетки вполне надежны. Пока никто не падал. Но я хочу сказать о другом. Даже если кто-то упадет, то сто метров или двести – не будет никакой разницы. Все равно приедешь домой в ящике.

Несколько человек рассмеялись, но Эрик был недоволен:

– Ты не хочешь, чтобы нам платили за высоту?

– Деньги мне нужны не меньше, чем любому из нас, но мы же подписывали контракт, зная, сколько будем получать. К тому же нам платят больше, чем на любой другой стройке.

Это было правдой, но слышать ее никто не хотел. В толпе засвистели. Рядом с Тома вдруг оказался Эрик. Он положил тяжелую ладонь на плечо молодого рабочего и сказал:

– Мы все знаем, что этот юноша является другом месье Эйфеля. Так что у него может быть иная точка зрения на вещи, чем у нас.

Собравшиеся загудели согласно и, к удивлению Тома, угрожающе. Ему не приходило в голову, что давнее знакомство с Эйфелем или случайные беседы с инженером могут быть поставлены ему в вину. Эрик же продолжал:

– Нет, братья, нет, я не считаю, будто этот молодой человек желает нам зла. Он хороший парень. Но, братья, нам нужно крепко запомнить две вещи. Во-первых, наши требования разумны, и мы все согласны насчет этого, за исключением вот этого юноши. И второе… – Он многозначительно улыбнулся толпе. – Нельзя упускать удобный момент… – Эрик дал слушателям время осознать его мысль. – Друзья, Эйфель должен закончить эту башню. На кону его репутация и все состояние. Если он не справится, ему конец. А между тем он уже сейчас отстает от планов. – Он ухмыльнулся. – Инженер полностью зависит от нас… – Эрик снова сделал паузу для пущего эффекта. – Еще кто-нибудь хочет возразить?

Желающих не нашлось. Рабочие криками выразили свое согласие. Эрик не выпускал плечо Тома из хватки своих будто железных пальцев.

– Если башня не будет достроена, – проговорил Тома, но слишком тихо, чтобы его кто-то расслышал в поднявшемся гаме, – Франция будет опозорена в глазах всего мира.

– Она будет достроена, – так же негромко ответил Эрик. – Но на твоем месте я бы держал рот на замке. Никто же не хочет свалиться с башни, верно?

В тот день работы так и не начались. Эйфель прибыл на площадку через час после собрания, и у него состоялся напряженный разговор с Жаном Компаньоном. Потом они вдвоем пошли обсудить ситуацию с Эриком. Инженер, судя по лицу, был в ярости, но не сдался. Рабочие в ожидании стояли кучками вокруг опор башен, однако ничего не происходило. Уже после полудня старший мастер сказал им, что все могут расходиться по домам.

Когда Тома направился восвояси, его догнал Пепе.

– Не хочешь выпить? – предложил итальянец.

Тома не представлял, как коротать неожиданно выпавшие свободные полдня, и с радостью согласился. Пепе обитал на левом берегу к югу от башни и потому повел Тома в кафе рядом со своим жилищем.

– Я не посмел сказать то, что сказал ты, – признался он Тома, – но мне кажется, ты прав.

Потом они поговорили о семье Пепе и об итальянской девушке, на которой он собирался жениться. Тома тоже упомянул об Эдит, не вдаваясь в подробности. Юноши договорились как-нибудь в воскресенье пообедать вместе с подругами в одном заведении, которое знал Пепе и в котором подают недорогую итальянскую еду. Расстались они лучшими друзьями, после чего Тома пошел домой своим обычным путем.

Он шагал по улице Помп, и до его съемного жилья оставалось недалеко. Уже показались ворота дома, который когда-то был фермой предков Эдит.

И вдруг чья-то крепкая рука схватила его за плечо. Он дернулся вперед, но почувствовал, что и другую его руку сжали хваткой, из которой ему не вырваться. Кто-то сильный, очень сильный вышел из тени. Тома извернулся, изо всей мочи ударил кулаком туда, где, по его расчету, должно было быть лицо нападавшего. Но невидимый противник предугадал этот маневр. Тогда Тома попытался пнуть его правой ногой, однако почувствовал, что от него ловко увернулись. Кто бы ни стоял за спиной Тома, драться он умел. И Тома готов был заорать во всю глотку, призывая помощь, когда знакомый голос проговорил ему в ухо:

– Стой спокойно, дурак. Мне нужно поговорить с тобой.

Затем хватка ослабла, и Тома смог обернуться. И оказался лицом к лицу с Жаном Компаньоном.

– Оставайся в тени, – сказал старший мастер, и Тома послушно шагнул к воротам.

– Почему вы не подошли ко мне в кафе? – спросил Тома, когда немного опомнился.

– Это неподходящее место. Никогда не знаешь, кто тебя там может увидеть. А люди на стройке и так подозревают, что ты подсадная утка.

– Ничего подобного!

– Это как раз не важно. Ты совершил храбрый поступок, когда сказал свою речь. Я даже удивился. Но теперь тебе придется вести себя осторожно.