В какой-то момент показалось, что мать Эдит хочет подняться и произнести тост, но тетя Аделина бросила на нее такой взгляд, что даже одурманенная алкоголем невестка сообразила, что лучше сидеть тихо.

– Превосходный обед, – торопливо обратился к матери Эдит Тома, желая сгладить неловкость.

– Это уж точно, – ответила она.

Затем настал черед главного блюда дня – рождественского пирога. Это был не плотный фруктовый кекс, столь любимый англичанами, а легкий бисквит, намазанный толстым слоем шоколадно-масляного крема и скатанный в рулет. Тут месье Ней превзошел самого себя. Он съездил в одну из лучших кондитерских Парижа и купил пирог длиной с половину стола. Генуэзский бисквит был золотистого цвета, спираль густой начинки издавала аромат шоколада. Сверху пирог был присыпан сахарной пудрой.

– Кондитер придумал очаровательное название для этого пирога, – поделился со всеми месье Ней. – «Рождественское полено»!

К концу трапезы все наелись досыта. Ней, словно монарх, который знает, что его народ будет послушен, если его развлекать время от времени, оглядывал комнату с выражением безмятежного благодушия на узком лице. Старики, сонные и довольные, разошлись по комнатам, и Тома помог тем, кто слишком ослаб после пиршества. Со стола убирали грязную посуду.

Появились Эдит и сиделка Марго – они закончили кормить постояльцев, не сумевших покинуть комнаты. Для двух женщин на столе поставили приборы и принесли еду, которую держали на кухне теплой. Месье Ней поблагодарил обеих за труды и оставил их с бутылкой вина, а сам отправился домой. Тетя Аделина ушла восвояси с невесткой, которая засыпала прямо на ходу. А Тома присоединился к Эдит и старой Марго за столом.

Марго поглощала еду сосредоточенно и молча. Эдит налила себе и Тома вина.

– Я и так уже немало выпил, – сказал он.

– Составь мне компанию, – улыбнулась она в ответ.

Он не отрывал от нее глаз. В последние месяцы она стала отращивать волосы, и теперь они не вились мелкими колечками, а падали мягкими кудрями ей на плечи. Лицо Эдит тоже смягчилось, округлилось.

Тома желал ее сильнее, чем обычно. Появиться на рождественском обеде у месье Нея с «английскими капюшонами» было бы неприлично, однако Тома надеялся, что вскоре они ему все-таки пригодятся.

Испытывает ли она к нему те же чувства, что и он к ней? Ему казалось, что да. Ведь она же ходит на свидания с ним, позволяет целовать себя и даже пригласила на этот обед. Но Эдит по-прежнему была осторожна и не показывала своего отношения. Она выжидала.

Закончив есть, Марго сразу ушла в кухню и оставила парочку беседовать за столом. Они допили бутылку. Эдит разбавляла вино в своем бокале водой, поэтому Тома досталось больше, чем ей, и это не считая того, что он выпил, обедая со стариками и Неем. По телу разлилась приятная истома. Эдит положила ладонь ему на плечо.

– Скоро тебе пора будет уходить, – сказала она. – Вечером мне нужно работать, а до этого я бы хотела немного отдохнуть.

– Хорошо.

– Спасибо, что согласился прийти. Мне было очень приятно. – Она поднялась, чтобы унести оставшуюся посуду в кухню. Он тоже встал, готовый помочь. – Останься здесь, – сказала она.

Через пару минут Эдит вернулась:

– Моя мать спит, это само собой, но даже тетя Аделина, кажется, задремала.

Она села рядом с ним, и он поцеловал ее, но делать это на стульях с высокими спинками было неудобно.

– Мне нужно отдохнуть, – повторила Эдит.

– Ладно. – Он встал. – Кстати, месье Ней уже нашел нового постояльца вместо мадам Говри?

– Нет. – Эдит покачала головой. – На это потребуется время. Месье Ней хочет, чтобы в той комнате поселился кто-нибудь особенный. А знаешь, мадемуазель Ортанс уже заново отделала ее. – Она улыбнулась. – Хочешь посмотреть?

– Конечно.

Она провела его через холл к лестнице, и они поднялись по скрипучим ступеням.

– Смотри, – сказала Эдит, распахивая дверь.

Тома узнал кровать, ореховый гардероб и картины – это все осталось как было. Но панели на стенах починили и перекрасили, на кровать постелили новое покрывало, очень красивое, из тяжелой камчатной ткани, а перед камином поставили маленький диван в стиле Второй империи с изогнутой спинкой, обтянутый тем же материалом. На каминной полке появились позолоченные часы; их циферблат поддерживали два блестящих херувима. Слева и справа от часов красовались фарфоровые фигурки, изображающие придворных короля Людовика XVI. На полу лежал новый ковер. Уже известный Тома письменный столик в стиле рококо завершал этот миленький, хотя и довольно предсказуемый ансамбль.

Обновление комнаты свершилось поразительно быстро, и Тома предположил, что некоторые из предметов обстановки прибыли сюда из дома юриста, возможно – из комнат самой мадемуазель Ортанс.

– Как видишь, – тоном гордой хозяйки сказала Эдит, – все готово для нового постояльца. Если кто-нибудь придет посмотреть комнату, нужно будет только поставить вазу с цветами.

Он кивнул. Да, комната была готова принять новую мадам Говри де ла Тур. Она была очень женственной, даже чувственной.

Эдит закрыла дверь и посмотрела на него как-то странно.