Возникает вопрос, почему семья Вукелича была сорвана с места задолго до прибытия Зорге в Японию. Ни «Бернгард», радист, ни четвертый член группы — японец из Америки не появились в Токио до самой осени. Так почему же Вукелич отправился в неблизкий путь так рано?

Вполне возможно, что он хотел выехать сразу же, как только был решен вопрос с его местом назначения. Однако это не следует из его поздних показаний японским следователям. Более вероятным представляется, что у тех, кто организовал переезд, были причины отправить Вукелича и его жену как можно скорее, не откладывая дело в долгий ящик.

Причиной могла стать «тревога из-за последствий разоблачения парижской службой безопасности в июне 1932 года разведывательного аппарата, возглавляемого советским агентом Ирайей Биром. Арест Бира и шестерых его сотрудников последовал вслед за бегством из Франции Жака Дюкло, одного из членов руководства Французской коммунистической партии, и интенсивными полицейскими поисками и расследованиями, продолжавшимися в течение нескольких месяцев. И никто не мог быть уверен, чем и где закончится эта погоня.

Москва придавала огромное значение организации новой шпионской сети в Японии, ибо, в конечном счете, в 1932 году уже можно было воочию видеть, как японские войска топчут землю берегов Аргуна, Амура и Уссури вдоль всей границы советского Дальнего Востока. И потому нельзя было позволить, чтобы кому-то типа Вукелича, предназначенного для работы в этой сети, грозила опасность быть арестованным еще до того, как начнется его путешествие.

После встречи с Вукеличем Зорге очень быстро пришел ему на помощь. Для начала он сразу ссудил его деньгами, а потом передал довольно крупную сумму, достаточную, чтобы Вукелич с женой и ребенком смог перебраться из района Бунка в район Ушигоме, где они сняли дом.

Все это стало возможным после того, как Зорге получил деньги от курьера в Никко. Эта встреча, первая в череде встреч с курьером 4-го Управления в Японии, была обговорена еще в Москве до отъезда Зорге в Германию и на Дальний Восток. Курьер приехал из Шанхая в конце 1933 года или в начале 1934-го. Приехав, он позвонил в немецкое посольство, а также написал Зорге на адрес посольства, сообщив о том, что он договорился со швейцаром в «Империал-отеле», чтобы тот утром определенного дня проводил Зорге к нему в номер.

Встреча в «Империал-отеле» состоялась, как и было запланировано, а на следующий день Зорге с курьером встретились под видом осмотра достопримечательностей в Никко, где среди каменных фонарей и криптомерий мемориальной часовни Йеуяси, курьер передал Зорге пакет, «в котором находились главным образом деньги». Он также сообщил Зорге номер почтового ящика в Шанхае «для использования в случае крайней необходимости».

Зорге поначалу вынужден был довольно серьезно субсидировать Вукелича. Кроме того, именно Зорге ввел югослава в более широкий круг людей, который в конечным итоге охватывал большую часть иностранной прессы и высших должностных чинов французского и британского посольств. Одним словом, можно сказать, что именно Зорге поставил Вукелича на ноги. Он вынужден был сделать это, если хотел, чтобы его помощник был хоть чем-то ему полезен.

Между тем четвертый член группы, японец Мияги Йотоку, молодой человек примерно одних лет с Вукеличем, также ждал в городе знака от «Шмидта». Он прибыл в Японию в октябре из Калифорнии и сразу поставил себе за правило читать ежедневную газету, издававшуюся на английском языке — «Japan Advertiser». И как-то утром, в середине декабря он, наконец, увидел в ней то, что искал. Это было объявление, помещенное в колонке «ТРЕБУЕТСЯ» и гласившее:

«ТРЕБУЕТСЯ: Гравюры укийоз старых мастеров, а также книги на английском языке на ту же тему срочно. Обращаться п/я 423, «Japan Advertisep>, Токио».

Объявление по указанию Зорге поместил Вукелич. Мияги послал ответ в газету, и вскоре они с Вукеличем встретились в одном из офисов редакции. И у Мияги, и у Вукелича в бумажниках лежало по однодолларовой купюре с совершенно одинаковыми номерами, служившей паролем.

Через несколько дней, накануне Нового года Зорге встретился с Мияги в художественной галерее Уено, использовав обговоренный заранее условный знак. (На Зорге, к примеру, был надет черный галстук.) Мияги, которого при всем желании трудно было назвать закаленным и опытным аппаратчиком, был, как и Вукелич, любителем, попавшим в ситуацию, созданную стараниями профессионалов, и потому понадобилось четыре-пять встреч с Зорге, чтобы он смог догадаться, что его, собственно, приглашают стать шпионом, поскольку только теперь Зорге открыто попросил Мияги снабжать его информацией по полтическим и военным вопросам Японии [58] .

Мияги Йотоку провел детство на острове Окинава, где он родился в феврале 1903 года и был вторым сыном в семье фермера. Отец его в 1906 году переехал в Давао, что на Филиппинах. Год занятия сельским хозяйством на новом месте закончился неудачей, и старший Мияги перебрался в Америку, где устроился работать на ферму близ Лос-Анджелеса. Мальчика, оставшегося на Окинаве, воспитывал дед. Ребенок был средних способностей, в 1917 году сдал вступительные экзамены в учительскую школу в своей префектуре. Однако не прошло и двух лет, как он заболел туберкулезом, и болезнь вынудила его уйти из школы.