Нигде не говорилось о том, что здесь в ходу другие деньги. Бумажные.

Выяснилось это, когда Омо попыталась купить немного еды у уличного разносчика. Тот долго рассматривал серебряную монету, которая осталась у нее еще с Ойомея, затем вернул ее обратно.

— Деньги давай, — сказал он, косясь на пирог, который Омо уже успела схватить.

После небольшой перебранки еда все-таки осталась у девушки. Разносчик, плюнув, поспешил в другом направлении, туда, где не ходят странные личности с монетками вместо денег.

День заканчивался; мы обошли едва ли не полгорода — выражение, говорящее больше о нашей усталости, нежели о реальных размерах Исинграсса. Желающих приютить нас на ночь не нашлось, все посылали нас под какой-то мост.

В конце концов, мы на него и наткнулись. Более глупого сооружения — более бессмысленного — я еще не видел.

Мост соединял два громадных имения, одно из которых принадлежало императорской семье, а другое — аристократам Ашгро, выходцам из Айзернен-Золена. В старину они так часто воевали друг с другом, что государство едва не развалилось. Тогда решено было построить прямую дорогу из дома в дом, чтобы, в случае конфликтов, все разборки и примирения проходили исключительно между этими двумя семьями.

Мост ли был тому причиной, либо то, что семьи в конце концов породнились, но раздор и в самом деле прекратился.

Кварталы под мостом являли собой образец самых странных трущоб на свете. Как и все здания в городе, хибары были облицованы розовым камнем различных оттенков, однако здесь впечатления богатства это не производило. Лужи на мостовых подходили прямо к дверям; запах стоял такой, словно в этом месте справляли нужду все кому не лень. У некоторых зданий не было крыши.

Мы не сразу поняли, что конкретно изменилось. Стало темнее, но я сначала списал это на севшее солнце. А вот когда вокруг воцарилась тишина, что-то неладное заподозрили и Омо с Винфом. Казалось, кто-то следит за нами, а в одном из окон мне даже привиделась бледная рука, быстро задернувшая занавеску.

Воображение, чтоб его.

— Сдается мне, нечего нам тут ловить, — сказала Омо.

Нам не открывали, а ничего мало-мальски похожего на таверну не было. Впрочем, к тому моменту я уже понял, что только полоумный пришел бы сюда в поисках ночлега.

— М-да, — сказал Винф, обходя лужу по узкому каменному выступу. — Если не найдем гостиницу в ближайшее время, придется прикинуть пару не совсем законных вариантов. Например, вломиться к кому-нибудь.

— Давно бы так, — отозвалась Омо, и я, в глубине души, был с ней согласен.

Улочки здесь были узкими и перемежались небольшими площадками, через горы мусора на которых приходилось перебираться, зажав нос. Поэтому, когда мы вышли сюда, я сразу понял, что это место другое.

Здесь, пробив камни мостовой корнями, росло дерево. Было видно небо. Неожиданно просторно и светло; я даже растерялся.

— Жуть, — сказала Омо. Как выяснилось, она смотрела совсем в другую сторону. На постройку из красного — не розового, как везде — кирпича.

Дверь здания выходила на угол площадки, и была приоткрыта, как зев какого-то чудовища. Окон я не увидел, если не считать таковым витраж в форме креста, перекладины которого были шириной в ладонь, а длиной в полтора человеческих роста. Крест пересекала окружность, и все вместе было утоплено в стене.

От здания веяло жутью и… тишиной.

— Да уж, — согласился я с Омо.

Тот, кто его построил, явно хотел, чтобы от одного вида разбегались крысы.

Мне показалось или дверь немного сдвинулась? Я толкнул Омо; Винф насторожился. Значит, не показалось, тем более что в следующую секунду она открылась. На темном полотне проема проступил чей-то силуэт.

На мостовую выпрыгнула девочка-оборванка. Переступила с ноги на ногу — попала в лужу, и, выпрямившись, посмотрела на нас.

Я обратил внимание на то, какой бледной она была. Почти такой же, как Омо. Вряд ли девчонка была альбиносом, однако в темноте создавалось именно такое впечатление.

— А вы кто такие? — спросила она, не сводя взгляда с Омо.

Было что-то странное в том, как оборванка рассматривала нашу подругу по путешествию: словно и не верила своим глазам, и хотела поверить.

— Путники, — сказал я.

— Спутники, — Винф перебил меня. — Мы сопровождаем ее, — и кивнул на Омо.

Ойгур что-то сообразил, и явно быстрее меня.

— Вы знакомы? — шепотом спросил я у Омо. Та отрицательно качнула головой.

— Я всю жизнь жила в Ойомее, где мы могли встретиться? — тихо сказала она.

Девчонка еще некоторое время смотрела на нас, затем — как гром посреди ясного неба — разрыдалась. Еще и на корточки присела посреди мостовой.

— Я-а столько лет ждала-а-а, что она приде-ет, и теперь, — она всхлипнула, — не знаю, что дела-а-ать!

— Хелиа, а ну домой! — раздался крик.

Девочка прекратила плакать, но с корточек не поднялась. Как птица, она повернула голову в сторону двери.

На пороге появилась женщина, такая же бледная, да к тому же еще и в белых одеждах.