– Думаю, Таш, это не игра.

– Считаешь, она украла мою карточку случайно?

– Скорее, от отчаяния.

– Почему? Мы давали ей все, о чем она просила. Заботились о ее лошади. Я собиралась повести ее по магазинам, чтобы она могла купить для своего дедушки все необходимое. – Наташа покачала головой. Страх и усталость сделали ее суровой. – Нет. Просто свободы захотелось. Ей не нравились наши правила. Не нравилось, что она не может видеться с лошадью когда захочет. Мы заставляли ее посещать школу, не разрешали уходить из дому и возвращаться когда пожелает. Насаждали порядок вместо хаоса. И она нам так отплатила.

– Отплатила?

– Ты думаешь, она рассуждает, как мы. Что она – как мы. Но признай, она с самого начала была загадкой. Мы не имеем ни малейшего представления, что за человек Сара Лашапель.

Мак с удивлением смотрел на нее.

– Что? – не выдержав, спросила она.

– Бог мой, ты стала жестокой.

Это было равносильно удару.

– Я стала жестокой, – повторила она медленно.

Почувствовала комок в горле, но взяла себя в руки. И почему, как ты думаешь? – хотелось сказать. И кто меня, как ты думаешь, сделал такой?

– Ладно, Мак. Почему ты думаешь, что Сара – невинная жертва?

– Потому что ей четырнадцать. Потому что у нее никого нет.

Наташе вспомнился Али Ахмади.

– Это не делает ее ангелом. Она крала у нас деньги, взяла мою карточку, скрывала все от нас. А теперь сбежала.

– Ты всегда видела в ней худшее.

– Неправда! Я просто смотрю на нее без твоих розовых очков.

– Что ты тогда здесь делаешь? Зачем пытаешься ее найти?

– Потому что беспокоюсь за ее благополучие.

– Так ли? А может быть, не хочешь признать, что не справилась?

– Что ты имеешь в виду?

– Тебе это не нравится, да? Чемпионка по оказанию помощи потерянным детям не способна справиться с одной девочкой, за которую взяла ответственность. Думаю, поэтому ты и не хочешь звонить в полицию.

– Да как ты смеешь?! – Ей хотелось плеснуть вино ему в лицо. – Я вижу таких детей каждый день. Вижу, как они сидят на скамье, беспомощные и трогательные. Через сорок минут я выпускаю их на свободу или нахожу новый дом и слушаю, как они радостно божатся, что больше этого не повторится. А я знаю, что в половине случаев они снова угонят машину или украдут шмотку из магазина. Я знаю этих детей. Бывала игрушкой в их руках. Они вовсе не глупы и не всегда беспомощны. – Она сняла туфли и сбросила их на ковер. – В каком-то смысле Сара – порядочный ребенок, но она не лучше и не хуже других. И то, что я вижу это, не делает меня плохим человеком, несмотря на то что ты обо мне думаешь.

Она прошла в ванную, хлопнула дверью и села на стульчак. Вытянула руки и увидела, что они дрожат. Потом в бессильной ярости бросила в дверь коврик и два полотенца.

В спальне было тихо.

Она сидела в ванной, прислушиваясь, ожидая, что Мак встанет и выйдет из номера. Он не захочет остаться с ней в одной комнате, как и она с ним. Она скажет, что лучше ему ночевать в номере Ковбоя Джона.

Самое ужасное, в его словах была правда. Она не хотела обращаться в полицию. Не хотела объяснять, при каких обстоятельствах взяла Сару, как не смогла о ней позаботиться и даже обеспечить ее безопасность. Если они найдут Сару сами, девочка может спокойно отправиться в более подходящую семью.

Наташа горестно вздохнула. Маку легко негодовать, снова изображать хорошего полицейского. Легко быть милым, когда это ничего ему не стоит. Это история их брака. Наташа уронила голову на руки, в нос ударил запах дешевого чистящего средства. Ей нужно прояснить голову. Она не хотела, чтобы он видел, насколько был прав. Чтобы вообще увидел какие-либо ее чувства.

Когда она с непроницаемым лицом вышла из ванной, репетируя в уме, что ему скажет, в комнате было тихо. Мак спал, прикрыв глаза рукой. Она бесшумно прошла к другой кровати и посмотрела на него – мужчину, который когда-то был ее мужем. Она была сражена его близостью и его ненавистью к ней.

Она не могла отвести от него взгляд. Ведь последние два месяца она почти не смотрела на него. Его руки, грудь под полинявшей футболкой… Сколько раз она прижималась к нему, стискивая в объятиях? А сколько раз, напомнила она себе, поворачивалась спиной, зажмуривая глаза и сдерживая слезы? Как он может так ее ненавидеть? А ведь когда-то любил.

Наташа вылила остатки вина в бокал и с горечью выпила залпом. Потом помимо воли взяла сложенное покрывало в ногах Мака и накрыла его.

Выключила свет. Села у окна, глядя на обдуваемую ветром автостоянку, на чернильно-черное море вдалеке, все еще надеясь, вопреки рассудку, увидеть на темной улице девочку верхом на лошади.

Когда она проснулась, свернувшаяся комочком в кресле, с задеревеневшей шеей, комнату освещал голубоватый свет зари. Мака не было.

Сара заканчивала уборку последнего стойла Джеки. Вдруг раздался голос Тома, и она подпрыгнула от неожиданности.