– Виктор, её нужно похоронить, - дотронулась до его плеча Лиза.

– Нужно, - послушно согласился Виктор, в который уже раз всматриваясь в черты девушки, стараясь на всю жизнь сохранить в памяти её портрет.

– Тогда выпусти Галю из рук. Тело нужно обмыть и переодеть в красивое платье, - сказала стоящая рядом Любовь Крутова.

Виктор осторожно, словно бесценную хрупкую вазу, опустил мёртвую девушку на подложенные на грязный пол листы картона. Если совсем чуть-чуть сдвинуть зелёную кепку на лоб, то след от пули становился незаметен, и казалось, что Галя просто спит.

– Не переодевайте её. Пусть её похоронят в этой форме и с её ружьём, - сказал Виктор, но Любовь Крутова стала возражать, что так не положено.

У Виктора не нашлось сил спорить. Расталкивая всех, он вышел на улицу и, не разбирая дороги из-за заливающих глаза слёз, бросился бежать из деревни прямо в поле. Он упал в стог сена и, уткнувшись лицом в пахучую сухую траву, рыдал и не мог остановиться. Они не имеют права переодевать его Галю! Виктор запомнил её такой, и она нужна ему именно такой!

Минут через двадцать к нему подошёл Ромка. Тихо присел рядом и проговорил:

– Виктор, не сердись. Но девушки говорят, что сама Галя хотела бы быть красивой в свой самый последний день.

Да, это был самый главный аргумент для Виктора. Он приподнялся и сел возле мальца. Вытер рукавом слёзы и проговорил задумчиво:

– Да, она бы именно так пожелала... Красивой и яркой, как сгорающая спичка в темноте... Беги обратно и скажи, пусть её переоденут в самое красивое платье, которое только найдут. Ещё нужно много цветов и обязательно настоящий гроб. Я сам пока посижу тут немного и приду в себя. Но я приду обязательно. И вот что ещё, Ромка, все вещи Гали - спальник, рюкзак и всё что внутри - пусть разберут остальные девушки, у многих из них не хватает самых элементарных вещей. Но только не карабин и не камуфляжный костюм - эти предметы для меня настолько сильно ассоциируются с Галей, что я прокляну любого, кто к ним прикоснётся, их нужно похоронить вместе с ней.

Ромка присел на пахучее сено и задумчиво проговорил, глядя куда-то в бескрайнее синее небо:

– Виктор, я вот читал в учебнике истории, что древние люди вместе с покойниками закапывали всякие полезные вещи. Может, они правы? Мы же не знаем, что нас ждёт после смерти. Может, душе Гали пригодятся военная одежда и ружьё. Что думаешь?

Виктор отрицательно покачал головой:

– Галя была настолько чистой, что не должна попасть туда, где еймогут потребоваться такие вещи. Но её душе хуже точно не будет, а нам с тобой будет спокойнее.

Ромка кивнул и убежал в деревню. Виктор же ещё долго сидел - думал, анализировал свои поступки, вспоминал какие-то эпизоды из ближайшего прошлого. Он понимал, что поступи он чуть иначе, и всё могло сложиться по-другому. Они могли не собирать так много оружия и настолько надолго задерживаться в деревне. Они могли не "принимать бой", как он пафосно кричал перед сражением, а просто тихо уйти в лес. Он мог отослать Галю на вышку сотовой связи вместе с другими гражданскими. Поступи он так - и Галя осталась бы жива. Цепочка его неверных решений привела к гибели самого дорогого ему человека. И потому на душе парня было грустно-грустно. На полном серьёзе Виктор задумался о самоубийстве. Всего один выстрел в голову, и его похоронят вместе с ней. Всё так просто. Вот только Галя ушла как победитель - сражаясь в составе отряда и победив врага. А застрели он себя - он бы ушёл как проигравший, как трус, бросивший остальных. Такой он был бы недостоин лежать рядом с Галей Громовой.

***

От мрачных мыслей о суициде его отвлекло появление Лизы Святовой. И ведь не поленилась она на костылях топать за ним триста метров от деревни! Это вызывало уважение. Виктор встал и пошёл навстречу ковыляющей калеке. Подставил ей плечо и помог девушке присесть на сено.

– Виктор, там деревенские мужики гроб уже сделали, - невпопад начала она.
– И ещё рация у офицера несколько раз вызывала пропавший отряд. Я велела никому не прикасаться к ней. И ещё, Кристина говорит, что раненый после операции приходит в себя. У них не нашлось нормальной анестезии, только эфир и спирт, а их действие быстро проходит. Если хочешь с военным поговорить, самое время. Только он очень слабый и долго говорить не сможет.

– Да, я пойду, - согласился парень.

– Иди, прощальная церемония начнётся только через пару часов. Так что успеешь с раненым поговорить и подготовиться.

Виктор встал, поднял на руки Лизу и понёс обратно в деревню. При его появлении все замолкали и опускали глаза в пол. Но Виктора это волновало мало, точнее вообще не волновало. Все эти люди выжили, в отличие от Гали, а значит, их мнение о его личной трагедии не имело никакого значения для молодого человека.

Кристина встретила его в дверях дома. Она выдала Виктору марлевую повязку, чистый халат и сказала, что у него всего пять минут на общение. Мужчина прошёл в дом. В коридоре пахло хлоркой и спиртом, за дверь в комнатке на кровати лежал раненый боец. Его голова была забинтована, лишь один глаз, нос и рот виднелись из-под повязок. Больной находился в сознании и следил уцелевшим глазом за вошедшим. Виктор сел на стул возле кровати.

– Ты меня слышишь?
– поинтересовался парень у раненого.

Тот медленно кивнул головой, подтверждая.

– Ваша колонна ехала из Дмитрова?
– задал Виктор следующий вопрос.

Раненый отрицательно покачал головой.

– Откуда вы тогда ехали?
– задал парень самый интересующий его вопрос.

Перевязанный военный никак не отреагировал. Даже непонятно было, понял он вопрос или нет. Но когда парень уже собирался задавать следующий вопрос, на который можно будет получить ответ "да" или "нет" жестами головы, солдат через силу что-то нечленораздельно прохрипел. Виктор подошёл ближе.