Шрифт:
Процесс самоизоляции с его ставкой на «божьего человека» резко сужал круг влиявших на самодержца из среды камарильи. Процесс изоляции зашел так далеко, что Николай оказался отчужденным даже от своего непосредственного окружения.
Все изложенное позволяет сделать вывод: накануне своей гибели абсолютистский режим настолько замыкается в себе, что изолирует себя не только от собственного класса, но и от привычного непосредственного окружения в лице камарильи, вернее, ее большей части. Процесс имеет объективный характер. Личные свойства носителя верховной власти только накладывают на этот процесс субъективный отпечаток, порой настолько сильный, что его объективная природа не сразу распознается. Так именно обстояло дело с последним российским самодержцем. На первый взгляд появление и роль Распутина представляются как исключительно результат свойств характера и мировоззрения царской четы. Однако более внимательный анализ показывает, что Распутина породила «распутинщина» (а не наоборот), под которой следует понимать продукт разложения абсолютизма, его паразитизм, полный отрыв от интересов страны, утрату всех положительных качеств, которыми он когда-то обладал.
«Распутинщина»— это и симптом болезни и сама болезнь, означавшая, что царизм уже у порога гибели.
Камарилья против камарильи
Самоизоляция верховной власти, выраженная в «распутин- щине», вызвала и породила конфликт между этой властью и камарильей, что является также показателем глубочайшего кризиса абсолютизма, его предельно критического состояния, ибо только такая ситуация может заставить камарилью пойти на конфликт.
Слово «камарилья» происходит от испанского «camarilla», и под ней обычно понимают группу придворных, клику, которая, ' пользуясь своим положением, при помощи разного рода интриг старается влиять на государственные дела в интересах личной выгоды. Однако это слишком узкая характеристика. В. И. Ленин (определил камарилью как политический институт, являющийся /органической частью абсолютизма и выражающий его самые / реакционные черты, как неофициальное правительство, стремя- ( щееся диктовать свою волю правительству официальному, управ- 1 ляющему страной на основании закона.
, «Дело в том,— писал В. И. Ленин,— что у нас, как и во j всякой стране с самодержавным или полусамодержавным режи- I мом, существуют собственно два правительства: одно официальное — кабинет министров, другое закулисное — придворная кама! рилья. Эта последняя всегда и везде опирается на самые реак- I ционные слои общества, на феодальное — по-нашему черносотенное — дворянство... Изнеженная, развращенная, выродившаяся — эта общественная группа являет собой яркий образец самого гнусного паразитизма... Сохранение крепостнического хозяйства, I дворянских привилегий и самодержавно-дворянского режима — i вопрос жизни и смерти для этих мастодонтов и ихтиозавров, ибо ; „зубры"—для них слишком почетное название»"9.
Таким образом, главная цель камарильи состоит в сохранении существующего режима — источника ее и благополучия. Однако разложение царизма зашло в последние годы его существования так далеко, изоляция камарильи от подлинной жизни страны и ее проблем была столь необратимой, что лишь небольшая часть придворных кругов, движимая инстинктом самосохранения, считала необходимым задуматься о судьбах режима и как-то вмешаться в политику царя.
Людей, оказывавших сколько-нибудь серьезное политическое влияние на Николая II, было очень мало.
На это явление обратил внимание Шавельский. Описывая окружение царя в ставке, он констатировал: свита — люди «„благонамеренные", в большей или меньшей степени ему преданные, но у лучших из них недоставало мужества говорить правду и почти у всех — государственного опыта, знаний, мудрости, чтобы самим разобраться в происходящем и предостеречь государя от неверных шагов» 120. И далее шел ряд персональных характеристик, очень метких и верных.
Дворцовый комендант Воейков был самым ловким из царского окружения, но имел дурную привычку расценивать события легковесно —«грозные тучи принимать за маленькое облачко». По части парада или коммерции перворазрядный делец, в делах государственных он «был недалек и легкомыслен». Самый умный — царский лейб-медик профессор Федоров, но его девиз —«моя хата с краю». Флаг-адмирал Нилов открыто высказывал свою вражду к Распутину. Несмотря на это, отношение царя к нему (в отличие от царицы) оставалось по-прежнему доброжелательным, «но и только». Нилов был человеком со странностями и путаным языком. ‘ К тому же горький пьяница.
Гофмаршал В. А. Долгоруков «слишком прост умом», чтобы пользоваться каким-то влиянием. Комендант конвоя граф Л. Н. Граббе выглядел весьма колоритно: «заплывшее жиром лицо, маленькие, хитрые и сладострастные глаза». Еда, вино, женщины, чтение скабрезных романов — единственное, что его интересовало. Любимый партнер царя для игры в кости. Для того чтобы быть советчиком, у него не хватало ни ума, ни опыта, ни интереса к государственным делам. «Начальник походной кан- J целярии, флигель-адъютант полковник Нарышкин всегда молчал»./ Граф Шереметьев не шел дальше формального исполнения^ обязанностей дежурного флигель-адъютанта. Генерал Максимович (в ставке с 1916 г.) «на редкость бесцветный». «Красавец» Саблин в ставке держался скромно, но Нилов и Федоров «неоднократно» предупреждали автора, чтобы он с ним был поосторожнее— распутинец |2'. Мордвинов, скромный, застенчивый, мягкий человек, не играл никакой роли. Точно так же не имел ни малейшего влияния другой флигель-адъютант — полковник Силаев, толстый, простой, добрый. «Такова,:— заключал Ша- вельский,— была ближайшая свита государя, с которой он проводил большую часть дня». Ни талантов, ни дарований. По-видимому, государь не умел или не хотел окружить себя другими людьми 122.
Только три человека из окружения царя выгодно отличались, по мнению автора, от остальных: начальник военно-походной канцелярии В. Н. Орлов (до Нарышкина), его помощник флигель-адъютант А. А. Дрентельн и капитан I ранга Ден, помощник Нарышкина. Но первые два, долго близкие к царю, попали в опалу и были удалены из ставки за открыто антираспутинскую позицию. Третий с трудом передвигался, поэтому в ставке бывал редко. Хотя Ден, как утверждает Шавельский, относился к распутинской клике «несочувственно», вряд ли он открыто выступал против нее. Доказательством служит сохранившееся к нему расположение царицы, а его жена до самого конца оставалась одной из немногих близких ее друзей.