Шрифт:
фронт. Эти меры, добавлял автор, «как бы висели в воздухе».
Митрополит все эти условия записал, а через некоторое время уже сам Распутин через посредника просил Крыжановского о встрече, но снова получил отказ. Через несколько дней Питирим привез ответ, который фактически означал отказ, и на этом переговоры двора с Крыжановским были закончены. Когда он вскоре после убийства Распутина был с докладом у царя, последний об этих переговорах не обмолвился ни словом Ъ1А.
Крыжановский в бюрократических кругах столицы имел репутацию умного, делового и твердого человека, крайне правого по своим убеждениям. Казалось бы, лучшей кандидатуры в столь ответственное для режима время нельзя было и желать. Тем не менее он не подошел, и именно потому, что был умен и деловит. Компетентность (и ее обеспечение определенными полномочиями и условиями) тут же, как мы видели, приходила в противоречие с устремлениями двора и Распутина, как бы скромен и умерен ни был в своих требованиях тот или иной толковый кандидат. На нем ставили крест и делали новую попытку.
Другая такая попытка была связана с Григоровичем. Как рассказывает адмирал Бубнов, мысль о том, чтобы сделать премьером морского министра родилась в морском штабе верховного главнокомандующего и была с радостью поддержана «всеми благомысленными людьми в ставке». Действовать стали через Саблина и начальника походной канцелярии Нарышкина. Они согласились довести возникшую идею до царя, который встретил ее «весьма благоприятно»'*'5.
О дальнейшем развитии событий мы узнаем из воспоминаний самого Григоровича. В ноябре 1916 г., когда он приехал в Могилев, адмирал Русин сообщил ему, что царь объявил о своем решении назначить его, Григоровича, председателем Совета министров, и общая просьба к нему— не отказываться. Григорович решил согласиться при условии немедленного удаления некоторых министров (иностранных дел, внутренних дел, торговли, путей сообщения, народного просвещения и юстиции). Однако за обедом царь ему ничего не сказал, кроме того, что примет с докладом. Во время доклада также ничего не было сказано, а на утро Григорович узнал, что председателем Совета министров назначен Трепов’. «Какая произошла перемена и какая была причина,— меланхолически заключал Григорович,— осталось неизвестно, знаю только одно и со слов одного из членов Г. думы, что они все мечтали о моем назначении председателем Совета министров, зная в то же время, что я не потерплю некоторых министров и составил бы кабинет из деловых людей; ни о каком ответственном министерстве они не мечтали — им нужен был человек, к которому они питали доверие» 376. Именно это намерение Григоровича и отношение к нему Думы и стали теми причинами, которые заставили царя в последнюю минуту дать отбой и остановить свой выбор на Трепо- ве — последний по сравнению с Григоровичем запрашивал меньше, вернее, ничего не запрашивал. При всей нелюбви царской четы
к Трепову он все же был предпочтительнее человека, который намеревался очистить кабинет от явных распутлнцев и составить правительство из лиц, приемлемых для Думы 377.
Третьей «деловой» кандидатурой на пост председателя Совета министров был Щегловитов, причем о нем речь как о возможном премьере возникала в «высших кругах»,-т. е. у царицы и Распутина, дважды. С точки зрения последних, Щегловитов являлся самым подходящим кандидатом, поскольку представлял собой сочетание убежденного крайнего реакционера и действительно умного, образованного и делового человека, что в лагере реакции в то время было редкостью. Царь держался о нем самого высокого мнения. Как свидетельствовал Протопопов, царь, узнав от него, что он чаще всех советуется с Щегловитовым, сказал: «Это хорошо, он человек опытный и большой государственной мудрости»378.
Помимо этого, у Щегловитова по сравнению с Крыжановским и Григоровичем было еще одно огромное преимущество — он нисколько не возражал против знакомства и сближения с Распутиным. Незадолго до отставки Горемыкина, когда участь последнего как премьера была уже фактически решена, но не был еще окончательно решен вопрос о преемнике, Распутин, кроме Штюр- мера, подумал и о Щегловитове. Посредником выступил Белецкий, сообщив Щегловитову о желании Распутина с ним познакомиться, что, по его мнению, означало «рано или поздно призыв снова к власти». Щегловитов охотно согласился, попросив только, чтобы посещение его Распутиным осталось в тайне от Хвостова 379. Сам Щегловитов объяснял на допросе согласие на эту встречу исключительно любопытством, но это, конечно, не так. Он вынужден был признать, что Распутин приехал к нему с совершенно конкретной целью—уговаривал «вернуться в прежнее положение», т. е. снова войти в состав правительства, на что якобы он, Щегловитов, отвечал отказом38®. Председателем Совета министров стал, однако, Штюрмер: царица и «Друг» в конечном итоге предпочли деловому и умному Щегловитову человека с прямо противоположными качествами.
Но после отставки Штюрмера они снова вернулись к этому проекту. На этот раз в качестве посредника выступил известный правый журналист Сазонов, один из ближайших друзей Распутина. Он явился к Щегловитову и стал горячо уговаривать его стать премьером, прибавив к этому, что вопрос о его свидании с Распутиным — «это вопрос решенный». Свидание состоялось на квартире у Сазонова, и Распутин, по выражению Щегловитова, «точно помешанный», все время повторял: «Председателем, председателем!» Распутина горячо поддержал хозяин квартиры, уговаривая согласиться: «Вам нужно только добиться диктаторских полномочий»— и все будет в порядке, объяснял он 381.
И на этот раз Щегловитов не стал премьером — ему предпочли ненавистного, но зато менее умного Трепова. Щегловитов не стал премьером и после отставки Трепова. Максимум, на что пошла
царская чета,— это сделала Щегловитова председателем Государственного совета, предоставить ему пост главы правительства она так и не решилась.
Показательно, что все три перечисленные попытки (не считая первой попытки с Щегловитовым) были предприняты одновременно— в ноябре 1916 г., т. е. в один из самых напряженных и острых для царизма моментов, связанных с известными речами думских лидеров и последовавшей за ними отставки Штюрмера. Несмотря на критическую ситуацию, колебания были недолгими и поверхностными. «Джентльмены» по-прежнему продолжали управлять страной, пока их не по-джентльменски попросила вон Февральская революция.
Из всего изложенного следует, что увольнение министров- «забастовщиков» и «министерская чехарда» не являются обычной практикой избавления от неугодных министров, с одной стороны, и их частой сменой — с другой, а представляют собой факт принципиального порядка, качественный сдвиг в природе и характере официального правительства и царизма в целом, сдвиг, который принято обозначать термином «разложение». Какие же основные признаки и параметры разложения прослеживаются на базе приведенного материала, как можно их охарактеризовать, хотя бы в первом грубом приближении? На наш взгляд, его основные компоненты следующие.