Катапульта сработала с первого нажатия. Никаких звуков я, понятно, не услышал, однако вертолет слегка тряхнуло.

Мой дебют в качестве бортового стрелка был на редкость неудачным. Я не догадался учесть направление ветра и бездарно просадил впустую первую тысячу портретиков Президента. Блестящее разноцветное облако осело далеко за перекрестком, у входа в какой-то фешенебельный ресторан.

Я шепотом ругнулся и взял левее. На сей раз я рассчитал верно. Манна небесная в виде календариков с правом двух поездок на метро просыпалась прямо на толпу. Сверху я увидел, как электорат, завороженный пластиковым дождем, пришел в волнение. Скоро кто-то распробовал находку, и началась суета. Не обращая внимания на красный кроличий глаз светофора, люди принялись ловить уже в воздухе блестящие дары нашего штаба. Что-что, но деньги горожане считать не разучились. Один календарик — две дармовых поездки, пятнадцать штук — готовый бесплатный проездной на полмесяца. Я заметил, как водители некоторых авто тоже стали покидать свои машины, дабы не остаться обделенными. Казалось бы, им-то, автовладельцам, зачем суетиться? Ан нет, гипноз толпы неумолим: все побежали — и я побежал, все хватают — и мне надо. В течение полуминуты узкое горлышко переулка было надежно перекрыто энергичными гражданами, жаждущими халявы. Мне даже почудилось, будто я с высоты слышу бессильные гудки завязших в переулке машин. Поздно, братцы-электоратцы, гудками делу не поможешь. Автомобили, которым не повезло доехать до светофора, встали здесь намертво. И среди них — черная лаковая «Чайка» с украинским премьером на борту.

— Будем садиться, — сказал я пилоту. — Найдите дворик потише и поближе.

Хочет или не хочет пан Козицкий, но теперь он меня выслушает.

«Ничто не ценится так дорого, как вежливость».

Это изречение я вспомнил, перелистывая меню. Когда твой обед оплачивается из чужого кармана, крайне невежливо скромничать и отказывать себе в денежно-пищевых удовольствиях. Спонсоры могут решить, будто ты усомнился в их кредитоспособности.

— Еще две порции омаров, — сказал я официанту. — И еще принесите манго, зразы, салат из огурчиков, вот это суфле за пятнадцать долларов, котлеты по-киевски с гарниром, креветок, курицу жареную, харчо и шоколадного пломбира граммов триста для разгона... нет, лучше сразу тащите полкило. И фирменное блюдо не забудьте.

— Это все? — Толстенький официант с карандашом в руках уже извел на меня половину блокнота.

— Сейчас-сейчас... — Я был не в силах сразу выпустить из рук аппетитный перечень ресторанных кушаний. — Может, возьмем еще осетрины заливной? Или целого осетра под белым соусом? А, господа?

Господа спонсоры переглянулись и дружно покачали головами. Всего их за столом собралось трое: табачный король Чешко, император пирожных Липатов и презервативный магнат Звягинцев. Приглашая меня отобедать, они не догадывались, сколько могут слопать в один присест кандидат в президенты России со своим бойфрендом.

— Тогда целого осетра не надо, — объявил я. — Принесите только половину. И на этом — пока все. Для легкого перекусона хватит.

У голодной Сашки громко заурчало в животе. Узнав о походе в ресторан, дрянь специально не стала завтракать — чтобы больше вместилось за обедом. Сама готовить Сашка не любила, зато обожала трескать и была при этом прожорлива, как пиранья.

Невозмутимый официант спрятал в карман один блокнотик, достал другой.

— Что будем пить? — спросил он нас, приготовившись делать пометки.

Я проглядел карту вин и с грустью отложил ее в сторону. Выбрать было из чего. Но перед теледебатами в прямом эфире мне, пожалуй, не стоило развязывать. Это даже как-то неспортивно. Алкоголь — чересчур сильный допинг, а я желаю задолбить своих конкурентов исключительно в честном споре.

— Нарзан, — вздохнул я. — В самом крайнем случае — полстакана кефира.

Господа спонсоры проявили похвальную солидарность со мною. Хотя, возможно, все трое просто были надежно подшиты.

— Пепси-колу, — заказал табачный король.

— Томатного сока, — попросил производитель пирожных.

— Кофе, без сахара, — пожелал презервативный босс.

— Бутылку водки, — вдруг нагло вякнула Сашка, всего полчаса назад клятвенно пообещавшая мне молчать за столом.

У дряни была противная привычка иногда взбрыкивать и делать все наперекосяк. Если бы ей дали бумагу в линейку, она бы нарочно стала писать поперек. Назло всем. Я попытался наступить Сашке на ногу, но не смог быстро найти эту проклятущую ногу под столом.

— Какую именно водку? — Официант взял наизготовку карандаш. — Есть «Абсолют», «Столичная», «Экстра», «Лимонная», «Иван Грозный», «Гжелка», «Astafyeff»...

Наконец, я нащупал Сашкин ботинок и крепко придавил его своим каблуком. Дрянь жалобно пискнула на последнем слове.

— Понимаю, — кивнул официант. — Значит, нарзан, пепси, кофе, сок и бутылочку «Astafyeff». Сигареты будете брать?

— Да-да, — поспешно сказал я, опасаясь, что Сашка опять ляпнет невпопад. — Пачку «Московских крепких», пожалуйста. Моих любимых... — В присутствии табачного фабриканта не стоило даже заикаться о каком-то другом куреве, кроме паршивых сигарет его производства.

Официант умчался исполнять наши скромные заказы и отсутствовал всего минут десять, не больше. В скором времени стол в нашем отдельном кабинете был уже весь оккупирован тарелками и блюдами.

Ожидая осетра, я гадал, какую из его половин нам принесут: ту, где голова, или противоположную? Однако повара ресторана проявили истинную мудрость и порезали осетра не поперек, а вдоль.

— Приятного аппетита! — сказал я вслух, пристраивая обоих вареных омаров поближе к киевской котлете. Вкуснее всего благоухал суп харчо, но к нему приходилось тянуться через мороженое. Половина осетра и суфле отошли во владение Сашки. Спонсорам досталась какая-то мелочь вроде зраз с креветками, курочки, огурцов и манго.