Над головой проплывали редкие облака, голубоватые в яркой синеве неба. Невидимая днем в это время года, где-то далеко находилась сверхновая. «Катастрофа! — подумал Тревельян, содрогнувшись. — Как мало знали древние земные астрологи о том, какие беды несет это придуманное ими слово!

Впрочем, этот солнечный день был холодным и мирным. Он направился к берегу, оглядываясь по сторонам.

Отдельные суда затонули, других отнесло в море, когда сгнили крепившие их к пристани канаты. Однако прибрежная вода была столь чистой, что он видел несколько из этих затонувших судов, лежавших на небольшой глубине. Грациозные очертания парусников не удивили его, это было вполне естественно. Но он с внезапной болью в сердце понял, что давно погибшие хозяева столь же сильно, как и он сам, любили плавать на этих шлюпах и яликах. На многих из этих судов бронзовые фигуры, превратившиеся в позеленевшие, изъеденные коррозией остатки, в которых угадывались цветы, крылья, язычки пламени, некогда прекрасные и свободные формы. Огромное судно выбросило на берег. У него был железный корпус и, судя по трубе, паровой двигатель. Но нет, этому судну тоже было предназначено танцевать на волнах.

Тревельян приблизился к пристани. Выстроенные в ряд деревянные складские помещения кое-где сгнили, кое-где утонули в лианах. Тем не менее он мог представить, как некогда вздымались к небу куполообразные крыши. Стрелу проржавевшего механизма, вероятно, крана, украшало личико веселого зверька.

Тревельян постоял некоторое время перед аркой в начале пристани. Тут-то он и заметил впервые обитателей этой планеты, высеченных в камне.

Их искусство не смотрелось бы на фотографиях. Свобода линий и форм вызывала учащенное биение сердца Тревельяна, ничего подобного никогда раньше он не видел. Словно наяву вставали перед глазами образы двуногих существ с длинной стройной фигурой, шестипалыми руками, длинными шеями и головами с вытянутыми клювами. Он чуть ли не слышал, как их каменные плащи шуршат на ветру.

По пути в город Тревельян начал находить их кости.

Пожиратели падали практически не потревожили тел. Пыль, принесенная ветром, осела и превратилась в почву. В нее попали семена, выбросили хрупкие корни, которые со временем сокрушили кирпич и бетон. Над этим первым зеленым ковром вознеслись к небу кусты и лианы, чтобы затем карабкаться еще дальше вверх по стенам. Выжившие виды деревьев проникли в места, где раньше росли их менее удачливые соперники, и еще дальше, на ферму и в город. Но дикая растительность наступала медленно, спешить ей было некуда. Она заняла все прибрежные кварталы города и медленно захватывала следующие, но пока что выслала вперед разведчиков и, как с грустной улыбкой подумал Тревельян, саперов.

Высоко над землей вздымались здания из гранита, мрамора и камня, омываемые дождем и лучами солнца, почти не потрепанные непогодой. Только в отдельных местах лианы мешали рассмотреть их очертания. Как и рельефные фигуры на их стенах, они вздымались ввысь, буквально рвались в небо, но не как построенные человеком небоскребы, а в своем особенном ритме — казалось, что их вершины словно летят в небе. Украшенные колоннадами, балюстрадами, широкими окнами, некоторые из них еще сохранили краску, некогда смягчавшую их строгость.

Тревельяна удивило отсутствие парков или садов. Судя по тому, что он видел при посадке, местные жители любили и берегли природу. В отделке зданий преобладал растительный орнамент. Что ж, обитатели планеты не были людьми. Понадобится много времени, чтобы влезть в их шкуру, постичь их психологию. Возможно, они наслаждались контрастом произведений искусства и открытых пространств. Если все их города такие, то в каждом из них жизнь была в радость. Принеся в жертву экономику, обитатели планеты избавили свои города от постоянного шума, а воздух и воду — от грязи и ядовитых выбросов. Им, конечно, повезло, что дома не требовали подогрева. Впрочем, насколько понял Тревельян, заводы во множестве располагались за чертой города, соединенные железными дорогами. Хотя, наверное, достигнутый технологический уровень позволял строить автомобили, нигде их не было видно. Зато Тревельян обнаружил кости крупных четвероногих животных, использовавшихся как вьючные. И еще — остовы транспортных средств с примитивными электрическими двигателями. По прошествии четырехсот лет трудно было судить, но у него по крайней мере создалось впечатление, что несмотря на свою весьма продуктивную и процветающую цивилизацию у местных жителей почти не было отходов производства. Вероятно, они предвидели проблему окружающей среды и приняли меры. Интересно, так ли это?

Не были они и святыми. Тревельян подошел к статуям и потускневшим фрескам, на которых изображался бой. Дважды над надписями, которых он не мог прочитать, он видел статую существа в лохмотьях, срывающего с себя цепи. Это означало, что кто-то до этого заковал его в них. Но чаще всего он видел изображения, которые можно было истолковать как привязанность, нежность, работа, учение, радость от сделанного открытия или же просто наслаждение жизнью.

Он проходил дворы, минуя высохшие бассейны и фонтаны, входил в здания. В некоторых он обнаруживал лифты и этому нисколько не удивлялся, учитывая уровень тамошней цивилизации. Тревельян машинально отметил, что в цилиндрические шахты с широкими спиральными лестницами легко впишутся гравитационные подъемники. Внутри зданий яркость фресок осталась почти неизменной, и это немного развеяло его печаль. Тем не менее, хотя он не был ни суеверным, ни даже особенно ревностным религиозным фанатиком, он постучал в первую дверь, прежде чем войти.

Двери сдвигались либо складывались, не было ни замков, ни защелок, что еще раз подчеркивало необычность их поведения. Большинство квартир были пустыми. Ткани сгнили, металл потускнел, штукатурка потрескалась. Пол устилал многосантиметровый слой пыли. Но мебелью вполне еще можно было пользоваться — тем, кто фигурой походил на них. Стоило вычистить и подремонтировать дома, подвести воду, принести, если надо, керосиновую лампу и походный примус (первоначальные владельцы, похоже, не готовили ничего у себя в домах, обтянуть мягким материалом стулья, кресла, диваны, кровати, положить ковры на искусно выложенные мозаичные полы и — вот у вас комфортабельное жилье! А когда появится электроэнергия от смонтированных энергоустановок, то можно будет превратить это место в истинный рай.

Но до этого, однако, нужно избавиться от картин, бумаг, загадочных инструментов и полок с книгами. Соседство с ними навевало бы грустные мысли.

Тревельян провел в доме несколько часов, обходя одну квартиру за другой. В некоторых он обнаружил скелеты. Нельзя сказать, как они умерли: захваченные врасплох, как те бедолаги, кости которых он видел на улицах, или же решив уединиться в свой последний день жизни. Один из них лежал на кушетке с книгой. Дважды Тревельян обнаруживал маленькие скелеты, прикрытые большим. Неужели мать поняла, что с неба исходит погибель? Да, она видела ее в вышине, сверкающую точку, слишком яркую, чтобы можно было смотреть на нее невооруженным глазом, окруженную ореолом — результат особенностей местной атмосферы. Вероятно, она знала, что смерть ожидает всех. Но ею руководил инстинкт Ниобы.