Вокруг Холлистера в столовой находилось много людей, поглощающих свой ежедневный рацион. Мужчин и женщин было примерно поровну. Они были одеты почти одинаково — в рабочие комбинезоны или стандартные шорты. Практически все люди выглядели довольно молодо, но на лицах большинства отражалась усталость и какое-то жесткое равнодушие — даже у женщин. Холлистер дома привык видеть только инженеров и техников женского пола, но здесь работали ВСЕ.

И он пока никак не мог заставить себя расстаться со своей земной одеждой.

Холлистер сидел один в конце длинного стола, недоумевая, почему никто не заговаривает с ним. Можно было предположить, что они скучают без новых лиц и слухов, поступающих с Земли. Предубеждение? Да, есть немного, рассматривая политическую ситуацию; но Холлистер считал, что для этого есть еще какая-то причина.

Страх. Они все чего-то боялись.

Когда в столовую быстрым шагом вошел Карсов, многоязычный говор быстро стих, и Холлистер сразу же догадался о причине страха. Капитан направился прямо к столику землянина, ведя с собой крупного бородатого человека с круглым улыбающимся лицом.

— Симон Холлистер… Генрих Гебхардт, — представил он незнакомца.

Они обменялись рукопожатиями, оценивающе оглядывая друг друга. Карсов сел за стол.

— Мне, как обычно, — сказал он, передавая свою продовольственную книжку.

Гебхардт кивнул и направился к автомату, который просканировал их книжки и выдал их обратно, пока набирался номер заказа. Затем появились два подноса и немец понес их к столику капитана.

Карсов даже не удостоил его благодарности.

— Я искал вас, — произнес он, обращаясь к Холлистеру. — Где вы были?

— Бродил вокруг, — осторожно ответил землянин, почувствовав, как напряглись его мускулы. Сознание, казалось, насторожилось, как будто соскользнув гипнотически с псевдоличности, которая подразумевалась как маскировка при наркотестировании. — Здесь сплошные лабиринты.

— Вам следовало оставаться в казармах, — резко произнес Карсов. На гладко выбритом лице капитана не было никакого выражения; казалось, на нем всегда была одета непроницаемая маска. — Ах да. Я хотел сообщить, что вас нашли подходящим.

— Хорошо, — сказал Холлистер, стараясь казаться невозмутимым.

— После ленча я организую принятие присяги, — продолжал Карсов. — Теперь вы станете полноправным гражданином Федерации Венеры. Мы не соблюдаем особых формальностей, как видите. Просто нет времени.

Порывшись в кармане, капитан достал какой-то буклет и передал его Холлистеру.

— Я рекомендую вам тщательно изучить это. Здесь изложены тезисы наших основных законов и их отличия от земных. Граждане, которые нарушают законы и правила, существующие на планете, подвергаются суровому наказанию.

Гебхардт виновато кашлянул.

— Так и долшно бить, — добавил он басом, с характерным немецким акцентом произнося шипящие звуки и смягчая согласные. Однако по-английски этот здоровяк говорил вполне прилично; как-никак этот язык становился основным средством общения на Венере. — Эта планета била сошдана в аду, — заключил Гебхардт. — Если ми не будем работать вместе, то все умрем.

— И есть, конечно, определенные проблемы, связанные с Землей, — сказал Карсов, сверля прищуренными глазами Холлистера. — Что думают там люди о декларации независимости?

— Ну… — Холлистер сделал паузу, но потом решил не приукрашивать реальные факты. — Есть чувство обиды, без сомнения. После того, как столько денег было вложено нами… ими… в развитие колоний…

— И фее ресурсы уше исчерпани, — заключил Гебхардт. — Люди пояфились на Фенере еще в прошлом столетии с целью рашработки ядерних ископаемих, которых даше тогда било отшень мало. Колонии станофились самостоятельними, потому что это било дешефле, чем добыфание средстф к сущестфофанию фсех в целом. Это стало би нефиполнимой задачей. Некоторые колонии били сомнительными с точки зрений ухоловный кодекс, некоторые упрафлялись случайными людьми. Так назифаемая демократия часто оснофифалась на безфольних людях, которые не смогли найти работу дома или били сломлены фойной. Нет, ми ни-че-го им не долшны.

Холлистер пожал плечами.

— Я же не спорю. Но люди спрашивают, почему вы не могли по крайней мере остаться в составе Объединенных Наций, если хотели национального статуса. Ведь Марс поступил именно так.

— Потому что нам… в обязательном порядке… необходимо создать совершенно новую цивилизацию, что-то абсолютно непохожее на то, что когда-либо видели на Земле, — огрызнулся Карсов. — Мы будем продолжать торговлю нашими ядерными ресурсами в обмен на необходимые нам товары, пока не научимся производить их здесь, у себя. Но мы хотим как можно реже иметь дело с Землей… Ладно, вы со временем все поймете.