В следующие несколько минут я услышала все, что Карабанова думала о Юле, о ее творческих успехах и нравственных устоях. Она сказала, что Юля была должна ей крупную сумму денег, поэтому согласилась помочь «разыграть» Артема, но что эта дурочка и не подозревала, какая роль ей уготовлена на самом деле. Это чудовище в женском обличье испытывало явное удовольствие, рассказывая о том, что и как происходило в спальне Юли за несколько минут до нашего прихода. Карабанова с наслаждением смаковала особо пикантные детали. А я все больше ощущала себя кошкой, которой скармливают ядовитую барракуду. Даже воздух в комнате, казалось, насквозь пропитался ядом.

– Довольно! – внезапно раздался возглас за моей спиной. – Я больше не могу это слушать!

Револьвер взметнулся вверх, затем безвольно опустился. Татьяна Федоровна растерянно поморгала, лицо ее приняло лицемерное выражение. Затем, поняв, очевидно, всю безнадежность своего положения, она зло ощерилась. Дуло револьвера снова уставилось на меня. Я не решалась повернуться, но почувствовала, как в комнату зашел еще один человек.

– Опустите оружие, – холодно произнес Виктор. – Вы и так уже достаточно натворили.

– Ничего не докажете, – уверенно произнесла Татьяна Федоровна.

Стараясь не делать резких движений, я достала диктофон, когда-то принадлежавший Юле, и нажала воспроизведение.

– Угадай, кто это? – голос Юли звучал ехидно и жизнеутверждающе. – Правильно, зайка, это Юля. Только не надо меня перебивать.

Послышалось шипение, и голос Карабановой отчетливо произнес:

– А теперь рассказывай, милочка, что тебе известно?

Несколько секунд Татьяна Федоровна внимательно вслушивалась в запись нашей беседы, потом странно усмехнулась, покрутила в руках револьвер и неожиданно сказала, обращаясь ко мне:

– А ведь идея была неплоха, а? Особенно хорошо с клоуном получилось, как ты считаешь?

Она мечтательно улыбнулась каким-то своим потаенным мыслям, поднесла револьвер к виску и выстрелила.

Время уже близилось к полуночи, когда я затушила сигарету и поднялась.

– Теперь вы знаете всю историю, Тимофей Николаевич. Хотите дружеский совет? Больше доверяйте сыну. И извините, что заставила вас понервничать, когда увезла Артема с дачи. Но, вы понимаете…

Орлов кивнул.

– Я вам очень благодарен, Евгения. Кстати, Артем в восторге от вашей тетушки, особенно от ее стряпни.

– Присоединяюсь, – поддержал Сергей, – она и меня очаровала и накормила, когда я заезжал за Артемом.

Орлов смущенно помялся.

– Мне неловко спрашивать, но сколько я вам должен?

– Я подумаю и пришлю вам счет, – засмеялась я и протянула ему листок бумаги. – Вы просили записать адрес реабилитационного центра.

– Да, спасибо, – Орлов вопросительно посмотрел на сына, кивнул на адрес. – Что ты об этом думаешь, сынок?

Артем широко улыбнулся:

– Я всегда мечтал о младшем брате.

– Планы на завтра есть? – Орлов-старший деликатно кашлянул.

– Вообще-то… – Артем замялся, – я собирался зайти к твоему другу психотерапевту. Дело у меня там, – под нашими изумленными взглядами Артем смутился окончательно.

– Да влюбился он! – вспомнила я девушку в приемной доктора. – Ой, Артем, извини.

– В кого? – обалдел Тимофей Николаевич.

– Ну не в друга же твоего, – пробормотал пунцовый Артем. – И вообще.

Что «вообще», он нам не признался. Я попрощалась. Поднялся и Сергей.

– Женечка, нам по пути? По-моему, ты не допила свой кофе.

– Я с удовольствием выпью чашечку свежего, – я скромно потупилась и взяла Сергея под руку. – Утром. Мне нравится, как ты варишь утренний кофе.

Я сидела в десятом ряду в кресле, обитом гобеленом ярко-малинового цвета, и предвкушала первоклассное шоу, включавшее в себя песни, танцы и еще кое-что, о чем я пока умолчу…

Шоу проходило… в Театре юного зрителя.

В этом святом для большинства жителей нашего города месте было пятьсот посадочных мест, отличная акустика и огромная люстра под потолком.

Был понедельник, выходной день в театре, когда помещение сдавалось в аренду артистам, желающим выступить в хорошем зале, расположенном в центре города, что немаловажно для любого представления, не только музыкального. Арендная плата тоже была, что называется, хороша – что-то около десяти тысяч рублей за один вечер.