Она находилась в большой камере с шестью другими заключёнными-женщинами: одна участвовала в мятеже и вела себя особенно жестоко, остальные были вражескими агентами. Заручившись сначала поддержкой Джо Модисе и военной штаб-квартиры, мы настойчиво предложили в Лусаке, что по крайней мере женщин нужно вывести из «Куатро». Руководство согласилось, и все, включая Оливию Форсайт, были переведены в специальные дома в Луанде.

Те года, проведённые на «линии фронта», с АК-47, всегда лежащим под кроватью, с постоянной сменой адресов, чтобы быть хотя бы на один шаг впереди смерти, поистине напоминали «подвиги Лихого Дэна» [65] . Последующие годы были не менее бурными и беспорядочными.

Став начальником военной разведки, я создал в Лусаке центральный штаб. Он состоял из группы талантливых молодых людей и девушек, которые недавно прошли подготовку в Советском Союзе и на Кубе на специализированных курсах военной разведки. Некоторые до этого служили в боевых подразделениях

МК, другие были бывшими солдатами южноафриканских вооружённых сил. Руководитель нашей аналитической группы, мягкий и умный молодой человек по имени Билл Андерсон, служил в южноафриканской армии в Намибии и Анголе в 1975-76 годах. В возрасте 21 года, будучи солдатом-призывником, он был свидетелем систематических пыток, применявшихся южноафриканцами против мирного населения Намибии в период усиления партизанских действий. Немедленно после окончания срока службы, не дожидаясь нового призыва, он уехал из Южной Африки в Англию, где выступил в газете «Гардиан» с разоблачением жестокостей, творимых южноафриканской армией в Намибии.

Представляясь директором сельскохозяйственного исследовательского проекта, я снял в Лусаке для подразделения Билла дом в глубине тихой улицы. Мы были готовы в любой момент заменить карты на стенах на сцены из сельской жизни в Замбии, если бы только владелец дома решил посетить нас. На этой территории действовали строгие меры безопасности. О её существовании знали только Джо Модисе и Крис Хани.

Основная часть разведывательных данных обычно поступает из опубликованных материалов. Поскольку Южная Африка является современной индустриальной страной, то мы могли получать информацию практически обо всей её инфраструктуре. Она включала в себя всё, начиная с шоссейных и железных дорог, линий электропередачи, до экономических и стратегических объектов государственной важности. Пристрастие Претории к пропаганде предоставляло богатые возможности, чтобы черпать информацию из военной и политической литературы.

Одним из наших основных инструментов был Боевой план Южноафриканских сил обороны (САДФ). Этот документ определяет расположение подразделений и, используя его как исходную точку (и подкрепляя это сообщениями наших агентов на местах), мы стремились следить за местонахождением вражеских сил, за тем, где они были в настоящее время и куда они намерены были направиться дальше.

САДФ, как вооружённые силы прежде всего белого населения, основанные на концепции обязательной воинской службы, опирались на систему периодических призывов ранее подготовленного контингента. Многие из этих «солдат на полставки» испытывали недовольство необходимостью защищать апартеид, и мы устанавливали с ними контакты. Мы создали систему связи, включающую автоответчики, многие из которых находились в тихих пригородах, населённых англичанами, и простые коды для наших друзей с тем, чтобы они могли быстро сообщать об их призыве на службу и передвижениях.

У нас были карты, фотографии и схемы практически всех баз САДФ. Некоторые наши наиболее находчивые агенты сумели похитить крупномасштабные настенные карты из командных пунктов в Фортреккерухте и в армейском военном училище в Лохатла на севере Капской провинции.

Ещё одним крупным призом был полный набор крупномасштабных топографических карт страны. Джек Ходжсон начал покупать их в 60-х годах в магазине «Стандфордс» в лондонском районе Ковент Гарденз. Нам удавалось держать их в состоянии, соответствующем текущему моменту. По экономическим причинам и по причинам безопасности многие принадлежащие белым фермы в пограничном районе на северо-западе провинции Трансвааль были заброшены. Биллу Андерсону пришла в голову идея нанести эти фермы на нашу карту.

Первым шагом по определению, какие фермы пустуют, было знакомство с местными телефонными справочниками. Каждый номер в справочнике в сельских районах, расположенных вдоль границы, который сопровождался названием фермы в качестве её адреса, заносился на карточку. Вторым шагом был поиск этих ферм на наших картах. Тысячи карточек перетасовывались до тех пор, пока мы не определяли, какой ферме принадлежит какой номер телефона.

Наша теория заключалась в том, что фермы без телефонов были заброшенными, и мы попытались проверить это. Мы подписались на «Фермерский еженедельник» и на местные сельские газеты, в которых изучали объявления о продаже ферм. Мы посыпали наших оперативников для поездок на своих машинах и пешеходных вылазок в эти районы. Они изображали из себя потенциальных покупателей, собирали информацию, делали фотографии и снимали на киноплёнку окружающую местность. Через несколько месяцев упорной работы Билли и его команда создали систему карт с указанием маршрутов проникновения через границу, которая в оптимальной мере использовала заброшенные фермы и удобную местность. Мы направили разведывательные группы по этим маршрутам и обнаружили, что можно добраться из Ботсваны практически до самой Претории, не выходя из буша.

Кроме создания многих новых маршрутов проникновения, это открытие позволило нам совершить качественный скачок. Мы несли большие потери около наиболее удобных мест пересечения границы, на остановках автобусов и такси, или когда использовали машины, чтобы добираться до надёжных мест в городах. Мы убеждали товарищей, что где только возможно, проникновение должно осуществляться пешком, и что товарищи должны идти через буш в течение по крайней мере трёх ночей, отдыхая днём, за исключением тех случаев, когда они должны были базироваться именно в сельских районах. Такой подход должен был позволить нам повысить степень проникновения и, возможно, впервые за 25 лет решить проблемы подготовленных бойцов, «загнивавших» от долгого сидения в лагерях и транзитных домах.