Магнус обвел деревню взглядом, потом присмотрелся внимательнее.

— Поглядите! — вырвалось у него. — Здесь вся молодежь на месте!

— Да, и все каким-то делом заняты, не только музыку слушают, — улыбнулся Род. — Это вселяет кое-какие надежды. Пойдемте-ка поинтересуемся, как им это удается.

Семейство спустилось по склону холма и остановилось перед большим домом, над дверью которого на шесте был подвешен пучок хмеля.

— Сухой, как веник, — отметил Род и сделал вывод: — Стало быть, здесь подают старый эль.

— Помню, ты как-то раз говорил, что старый эль лучше, — тут же нашелся Магнус. — Давай зайдем, папа. Хотя бы маме готовить не придется.

— Кому-то не нравится моя стряпня? — поинтересовалась Гвен, когда все переступили порог местной харчевни.

— Да нет же, мамочка, — успокоила ее Корделия. — Но ты же сама говорила, как тебе надоело готовить. Разве не хочется отдохнуть от походного костра?

— Ладно, потерплю, — усмехнулась Гвен.

Все сели за стол.

Кабатчик одарил гостей изумленным взором и поспешил поприветствовать.

— Милости просим, милости просим, судари и сударыни!

— Мы просто путешествуем, — успокоил его Род. — Мне бы кувшинчик эля, любезный, да нам всем чего-нибудь поужинать. Найдется?

— Найдется, сударь, как не найтись. Тимон, эй!

Из задней комнаты вышел долговязый подросток, увидел Гэллоуглассов и дружелюбно улыбнулся. Потом разглядел Корделию и улыбнулся еще более радостно. Девочка ответила ему улыбкой и сразу оживилась. Магнус кашлянул и сказал:

— Вечер добрый, дружище!

— И вам также, — стараясь не пялиться на Корделию, отозвался Тимон и спросил у хозяина: — Чего принести, отец?

— Эля, сынок, да побыстрее, для наших славных гостей.

— Эля только для нас двоих, — уточнила Гвен. — А остальным, пожалуйста, воды.

— Хорошо, хорошо. Стало быть, еще воды, сынок.

— Будет сделано, отец.

Тимон развернулся и исчез в дверном проеме.

— «Отец»? — усмехнулся Магнус. — Как-то слишком официально.

— Некоторые предпочитают обращаться к отцам именно так, — отозвался Род. — Но вы, все четверо, выбрали обращение «папа».

— Если так, то с этих пор я тебя буду звать «отец». Зачем же тебя обижать? Все, решено. Скажи, отец… Ой, нет… — И Магнус схватился за живот и сложился пополам от неудержимого хохота.

Род нахмурился и посмотрел на Гвен.

— Что смешного?

— Не знаю, — пожав плечами, отвечала она. — По-моему, ничего, просто слово «отец» для них непривычно, вот и все.

Тут и все остальные дети начали улыбаться и посмеиваться.

Вернулся Тимон с подносом, поставил на стол перед каждым по кружке и сказал:

— На ужин осталась только похлебка, уж простите, милорд и миледи. Не ждали вас.

— Мы с удовольствием поедим вашей похлебки, — заверила юношу Гвен. — А хлеб найдется?

— Найдется, само собой!

Магнус поморщился, немного переиграв при этом, и спросил:

— Как только вы выносите этот жуткий шум?

— Шум? — переспросил Тимон, склонил голову к плечу, прислушался. — А, это вы про ту музыку, которую камни играют, спрашиваете? А она еще звучит, оказывается!

Корделия вытаращила глаза.

— Как можно о ней забыть?

Тимон пожал плечами.

— С месяц назад мы только и делали, что торчали на лугу и плясали под развеселые напевы, а вот в последние дни как-то перестали вообще музыку эту замечать.

— Тимон!

— Да, отец! — Юноша лучисто улыбнулся Гэллоуглассам. — Кажись, ваша похлебка готова.

Он поспешил к двери, ведущей в кухню.

— Вот оно, оказывается, как, — глубокомысленно изрек Магнус.

— Но как же они сумели перестать замечать музыку? — продолжала удивляться Корделия.

Джеффри пожал плечами.

— Ну, наверное, она им попросту прискучила. То, с чем давно знаком, не так ценишь. И все-таки верится с трудом — при том, как оглушительно звучит музыка.

— При любом уровне громкости, — услышали все мысленный голос Векса, — можно игнорировать звуки, если люди пресытились ими. Некоторые ученые утверждают, что разум защищает себя от перегрузок, приобретая бесчувственность и блокируя любые раздражители.

Магнус обиделся.

— Вот еще! Не раздражители, а приятные для слуха звуки!