— — Ну, и как вы все это можете объяснить? — вопрос прозвучал нейтрально, пожалуй, даже сочувственно.

За столами перед Францем сидели три человека в белых мундирах — следователи службы безопасности, позади расположилась стенографистка, а у задней стены — какие-то мужчина и женщина в черной униформе внешней охраны (они опоздали минут на пять и остались непредставлены). Лиц служителей правосудия Франц не различал из-за двух ярких светильников, расположенных у боковых стен и направленных ему в лицо, — он видел лишь три темных силуэта. Приглушенный свет от ламп в черных абажурах на столах следователей и стенографистки не могли разогнать полумрака в задней части комнаты. Как всегда и везде на Втором Ярусе, было очень жарко.

— — Объяснять — не мое дело, господин Следователь.

Следователь справа от Франца негодующе хмыкнул, Следователь в центре резким движением поднял голову.

— — Но, посудите сами, подследственный: ваша версия событий — как вы ее нам изложили — абсолютно невероятна. — Следователь, сидевший слева, говорил мягким баритоном человека, желающего помочь. — Если вы хотите, чтобы вам поверили, вы должны представить объяснения.

— — Иначе мы будем интерпретировать факты сами. — зловещим басом добавил Следователь справа.

Добрый следователь, злой следователь — распределение ролей в этом театре теней оригинальностью не отличалось.

— — Тогда задавайте вопросы, господин Следователь. — От удара прикладом, полученного при аресте, у Франца нестерпимо болела голова.

Следователи переглянулись, и «Добряк» задал первый вопрос:

— — Вы утверждаете, что драка между вами и заключенными … э-э … — он заглянул в бумаги на своем столе, — 12-ым и 16-ым началась из-за того, что те хотели изнасиловать новичка — заключенного 24/21/17/2.

— — Да.

— — И 24-ый не мог защитить себя, пока за него не вступились вы.

— — Да.

Добряк умолк, как бы обдумывая услышанное, а в разговор вмешался Следователь, сидевший в центре:

— — Так каким же образом беззащитный 24-ый, — иронически спросил он резким неприятным дискантом, — превратился в могучего и беспощадного маньяка, чуть было не одолевшего вас, победителя его двоих обидчиков?

— — Не знаю. — Франц вспомнил запуганное выражение на лице новичка в начале событий, зловещую ухмылку в середине и ужасную гримасу в конце. — Нет, не знаю.

— — А кстати, почему вы вообще за него вступились? Вы за всех униженных и оскорбленных вступаетесь, как Дон Кихот? — Этот Следователь, видимо, играл роль «Скептика».

Франц промолчал.

— — Отвечай на вопрос! — гаркнул на него «Злыдень» справа.

— — Мое отношение к униженным к делу не относится.

— — Ах ты, сволочь …

— — Господа, господа … — примирительно перебил Добряк, — давайте не будем выходить за рамки … — он пошелестел бумагами на своем столе. — Продолжим допрос: каким, по-вашему, образом, 24-ый сумел выбраться из запертой камеры и расправиться с охранниками и вашим Наставником?

Секунд пять Франц собирался с мыслями.

— — Я не утверждал, что это он расправился с охранниками и Наставником.

— — Ну, полно-те, подследственный, — ведь кто-то же расправился, — произнес Добряк с укоризной, — судя по конечному результату. Причем сами же вы и показали, что 24-ый был еще жив, когда все остальные на этаже (кроме вас, конечно) уже погибли. Так не естественно ли предположить …

— — Естественно, господин Следователь, — не дожидаясь, пока его припрут к стенке, согласился Франц, — и точного ответа на этот вопрос я не знаю. — (Скептик презрительно хмыкнул), — Могу лишь предположить, что 24-ый ночевал не в камере, а в изоляторе.

Следователи многозначительно переглянулись. Добряк хотел задать следующий вопрос, но его перебил Скептик:

— — Вы упускаете из вида, мой любезный друг, что изолятор на ночь тоже запирается.

— — Это верно, господин Следователь, — парировал Франц, — но отношение охраны к изоляторным заключенным несколько другое, чем к заключенным в камере. 24-ый мог застать охранника врасплох.

— — Это каким же образом?

— — Например, вызвать его под предлогом плохого самочувствия, а потом зарезать.

— — Чем?

— — Ножом, который вы видели.

Лицо Скептика скрывала темнота, но чувствовалось, что он издевательски улыбается.

— — То есть, ножом, изъятым у вас с отпечатками ваших пальцев.

— — Я уже рассказывал, как это произошло.

Добряк сделал какую-то пометку в своем блокноте.

— — И откуда же, по-вашему, 24-ый достал нож? — Скептик не скрывал сарказма.

— — А откуда я?

— — А вот этого, подследственный, я у вас как раз и не спрашивал … ха-ха-ха! — Скептик захохотал, будто Франц сказал что-то остроумное. — Как говорится, на воре шапка горит! Ха-ха-ха!… — и благодушно пояснил, обернувшись к мужчине и женщине в заднем ряду, — Заключенные часто изготавливают самодельные ножи в механических цехах.