Оно при Саше [15] , и при Боре [16] ,

И даже, кажется, при мне.

Но, думаю, неправы те, кто

Все сводит только к одному,

Ведь кроме этого эффекта,

Предмет еще имеет тьму.

Нет, он не то что тьму имеет, —

Достоинств, я имел в виду, —

Он много всякого умеет,

Об этом речь я и веду.

Ему действительно по силам —

Такой он редкостный предмет —

Быть педагогом, педофилом

И массой разных прочих «пед».

Он педель, педиатр, педолог,

Педант, нажавший на педаль,

Но если век его недолог,

Его нисколечки не жаль.

И если стал он невменяем

И не туда повел строфу,

Его легко мы заменяем,

Пускай другой стоит в шкафу.

В огороде бузина,

На путях – дрезина.

В темный лес увезена

Юная кузина.

А кузен ее мгновенно

Разводить пошел костер.

Очень скоро у кузена

Не останется сестер.

Ибо друг за другом следом

Уничтожены они.

Ничего, что людоедом

Быть опасно в наши дни,

И назло годам и бедам

Много есть еще родни.

Помнишь ли про тестя,

Что зажился в Бресте?

Хочешь в Минск за тещей,

Хоть и очень тощей?

Может, съездишь ты в Саратов

И побалуешь живот?

Там шурьев-дегенератов

Целый выводок живет.

…

Не останется нигде —

Вновь на поезд сядь-ка:

Тетка есть в Караганде,

А в Киеве – дядька.

Таня плачет, Таня стонет

По причине неудач.

– Таня, видишь, мяч не тонет:

Он бессмертен, этот мяч.

Таня выслушала речь, но

Лишь усиливает вой.

– Таня, Таня, он живой, —

Говорю я ей сердечно.

Только как втолкуешь Таням,

Льющим слезы с утреца,

Что сейчас мы им достанем —

И отнюдь не мертвеца —

Долбофона, быдлоема,

Сон которого глубок,

А умытый колобок,

Свежий после водоема?

Мы вернем тебе смутьяна,

Будут всюду тишь да гладь,

С этим мячиком, Татьяна,

Не стесняйся залетать

В окна, двери ли, ворота,

В баскетбольное кольцо…

Тут улыбка на лицо

Села Тане отчего-то.

Таня мячик хлоп на вертел —

Мячик пукнул, и того…

Значит, кто-то обессмертил

Недостаточно его.

Друзей, слетающихся роем

На мой роман, как на бревно,

Теперь с еще одним героем

Я познакомлю все равно.

Приехав в Петербург когда-то,

Он всех любил любовью брата

От пяток и до головы

И слыл нежнейшим из братвы.

А он и вправду был нежнейшим,

И если в мозжечок моча

Не била, точно из ключа,

Дарил цветы бомжам и гейшам,

Зато клиентам не дарил,

А только репы им дурил.

Диваны, ванны, волованы,

Бумажный лом, сапожный крем,

Друзей секретнейшие планы

Он продавал буквально всем;

Менял сардельки на сосиски,

На Пряжке открывал химчистки

И выдавал он на Сенной

Шашлык собачий за свиной.

Однако стать одним из шишек

Надежды ложной не питал,

Копил тихонько капитал

И боссу отдавал излишек.

И так он понемногу рос,

Но заболел внезапно босс.

Тот богател, что было мочи,

И мог бы многого достичь;

Ушел в недвижимость – короче,

Хватил беднягу паралич.

Он был здоров – все было тихо,

Тут поднялась неразбериха,

Герой наш всех в ментуру сдал